Трагедия абвера: Немецкая военная разведка во Второй мировой войне. 1935-1945 - Карл Бартц

В целом военные перспективы были далеко не неблагоприятными. Таким же было мнение и Браухича. Последний более не желал участвовать в этом деле и потому не хотел никаких посещений, в особенности Гёрделера и Шахта.

Томас защищался. На эту дискуссию его уполномочили Канарис, Остер и Догнаньи, поскольку он, как начальник управления военной промышленности, по службе имел доступ к Гальдеру…

В различных картонных папках, запрятанные между другими документами, хранились отдельные листки дневника Канариса. Они были отпечатаны на машинке. В них Канарис высказывался о здравомыслящих гауляйтерах Йозефе Вагнере в Бреслау и Йозефе Бюркеле в Рейнланд-Пфальце, которых следовало привлечь в оппозицию, ведь не все же превратились в национал-социалистов.

Чтобы без особых эксцессов переманить войска СС (как того требовали Остер и Догнаньи), следовало попытаться привлечь генеральской должностью пусть и запятнанного, но популярного среди своих людей Зеппа Дитриха.

Из материалов по поджогу рейхстага, собранных Гизевиусом, следовало, что рейхстаг поджег Геринг. Это была подборка документов и частных писем.

В 52 тетрадях содержались важные военные донесения германских агентов за границей. Эти донесения, обработанные и зашифрованные службой Догнаньи, нередко были сфальсифицированы подменой или пропусками какой-либо цифры или буквенного обозначения, в результате чего до вермахта не доходили подлинные сведения.

Предписания Канариса или Догнаньи имели рукописные исправления и содержали комментарии по поводу проблем, которые затрагивались Канарисом в беседах с военными и гражданскими лицами с сентября 1939-го по весну 1940 года. Канарис сам предпринял множество поездок к командующим войсковыми группами. Большинство генералов оценивали перспективы наступления как весьма неблагоприятные. С Вицлебеном и начальником его штаба Винценцем Мюллером он даже открыто говорил о перспективах путча. (Мюллер после раздела Германии стал начальником полиции Восточной зоны.) Были изложены и переговоры с Клюге. Интересовались и мнением Рейхенау. Сначала он отрицательно относился к кампании на Западе, но потом изменил свою точку зрения, поскольку считал, что солдат обязан повиноваться. Канарис сделал пометку, что он тщетно пытался переубедить Рейхенау; на него во время путча рассчитывать не приходилось.

В одном подробном заключении по поводу мюнхенского покушения на Гитлера 8 ноября 1939 года речь шла об известных связях майора Гросскурта с мюнхенским абвером.

Правда, в перечне незаконных деяний режима не приводились отчеты о насилиях, чинимых особыми подразделениями СД на территории Польши, о которых упоминал Гейнц на одном из судебных заседаний.

Имелись там и докладные записки Бека, и точные изложения переговоров оппозиционного характера.

Некоторые листы содержали ссылки относительно разведслужбы внутри евангелической протестантской церкви. Пастор Бонхёфер был ее центром. Собранную информацию он передавал дальше в Женеву. Были обнаружены записи его бесед с мистером Беллом, английским епископом из Чичестера. Также имелись пометки, подтверждавшие контакты пастора с представителями враждебных держав…

До того дня, когда эти документы были обнаружены в Цоссене, следствие против Канариса, Остера, Догнаньи, Бонхёфера и доктора Мюллера, а также других лиц шло обычным путем. То есть отдельные дела после завершения расследования главным имперским прокурором с обвинительным заключением передавались в «Народный суд».

Теперь после обнаружения документов сложилась новая картина. До сих пор предполагалось, что заговор зародился лишь в 1942 году. Теперь же выяснилось, что уже в период кризиса Фрича – Бломберга в 1938 году существовали разработанные планы переворота. Прежняя картина заговора изменилась.

Действующими лицами были уже не одни Остер и Догнаньи. Всплыли новые имена: Гейнц, Гизевиус из абвера. Совсем новыми оказались имена Гальдера и Браухича, прежних высших военачальников сухопутных войск. Новыми были и имена двух руководителей служб ОКВ, Канариса и Томаса. Равным образом всплыло и имя шефа правовой службы вооруженных сил, доктора Зака, который после 20 июля выдал тайной государственной полиции подозреваемых офицеров. Среди заговорщиков назвали и имя шефа V отдела Главного управления имперской безопасности Небе, заговорщика с 1938 года.

На основании обнаруженных документов Хуппенкотеном была составлена докладная записка-подборка на 160 страницах, направленная Гитлеру в двух фотокопиях. Вскоре от него поступило указание рассматривать весь комплекс вопросов как секретное дело государственной важности. Следствие и допросы начать немедленно, по их завершении доложить снова. Все решения Гитлер оставил за собой и запретил передачу дел и подследственных в «Народный суд».

Важнейшие дневники Канариса были найдены и переданы в Главное управление имперской безопасности только в 1945 году. Они состояли из несброшюрованных листов, заполненных машинописным текстом, и охватывали период с 1939-го по 1945 год.

Здание Главного управления имперской безопасности было разбомблено 3 февраля 1945 года, оперативное руководство перевели в барак в Ванзее в секторе воздушного флота «Рейх». Шеф гестапо жил в доме на краю сектора. В середине апреля 1945 года там появился группенфюрер СС Раттенгубер и передал находку шефу гестапо. Это были дневники Канариса – около 2000 страниц, напечатанных на машинке, в черном скоросшивателе. Дневники, написанные от первого лица, полностью изобличали его участие в заговоре. Они хранились в Цоссене в другом сейфе, где и были обнаружены.

То, что госпожа Канарис или госпожа Гросскурт, как это нередко утверждают, будто бы сожгли дневники адмирала, – чистый вымысел. Хуппенкотен увидел дневники, разделенные на 12 тетрадей, 11 апреля 1945 года. Но вполне вероятно, что несколькими неделями ранее они уже побывали в руках Кальтенбруннера, который накануне сообщил о них Гитлеру.

Этот дневник содержал второй смертный приговор Канарису.

Из дневников следовало, что Германия, по мнению Канариса, проиграла войну. Затем из них выяснялось, что шеф абвера поставил в известность датчан о дате нападения на Данию и Норвегию. Роковые листки содержали доказательства, что Канарис сообщил Остеру дату наступления во Франции, точно так же как и день вторжения в Югославию.

Канарис писал о том, что вместе с Догнаньи он встречался со статс-секретарем Вайцзеккером. Вместе они обсуждали, что предпринять. Вайцзеккер заявил, что ему уже известны замыслы Гитлера относительно Югославии. Результатом их обсуждения стало решение предупредить югославского военного атташе Владимира Ваухника.

Ваухника в ночь перед вторжением предупредили по телефону таким образом, чтобы он не догадался, кто звонил. Это произошло 2 апреля 1941 года.

Затем из этих дневников следовало, что Канарис через Стокгольм вступил в контакт с русскими. Тем самым раскрывалась подлинная цель шведских поездок Бонхёфера – Мольтке.

С дневников еще 20 апреля 1945 года имперской уголовной полицией были отсняты микрофильмы. По окончании войны они были сожжены в одном из барачных лагерей.