Козулька - Дарьяна Антипова

Но Димы теперь нет, поэтому и игрушки она не выбросит — они ее защищали всю жизнь и сейчас останутся лучшими друзьями. Пусть они теперь и не разговаривают с ней, как прежде, и вообще стали довольно потрепанными. Но разве это важно? В детстве Яна считала, что ночью они оберегают ее, а днем отдыхают.

Яна разложила Мишутку, Умку и Бабу-ягу на кровати в привычном порядке и потянулась. Она впервые заметила, что у Мишутки нет носа, а место, где, ей казалось в детстве, был его рот, очень грязное. В детстве она его кормила кашей.

Затем провела Яна рукой по карте, которая висела рядом с кроватью. Ее края теперь были прикрыты какими-то Димиными плакатами, которые она у него выпросила. Надо будет сегодня снять. Все-таки «Гражданскую оборону» она слушала только у него.

Отец чертыхнулся на кухне. Видимо, обжегся чаем. Или макаронами, сваренными в молоке.

Яна стянула со стула в углу — отец с мамой называют его помойкой — мятую футболку. «Буду ходить как бич», — решила Яна и злорадно усмехнулась.

Яна голыми ногами встала на пол и вздрогнула от холода. Посмотрела на себя в зеркало. Глаза опухшие, прямые волосы еле прикрывают плечи. Умная и красивая. Дима — дурак. Бабушка всегда так говорит, когда ей плохо. Что мужчины дураки. Какая же у нее умная бабушка!

Яна опять прокралась мимо кухни и закрылась в ванной комнате. Около пятнадцати минут она проторчала под горячей водой. В дверь постучался отец.

— Я ухожу, раз уж ты живая и можешь самостоятельно ходить! Обед на столе! С тебя — приготовленный ужин, раз уж ты себе выходные устроила. И не забудь, что завтра вы идете с мамой в театр!

— Хорошо! — крикнула ему Яна и легла в ванну. Заткнула пяткой слив и смотрела, как ванна медленно наполняется водой.

Мечтать было не о чем. Пока не о чем.

Нельзя позволить себе мечтать.

Нельзя думать о Диме.

Надо выйти отсюда и окунуться в работу. Надо быстро дописать этот роман. И написать несколько сценариев для телепередачи, чтобы выбрать из них лучшие для съемок. А то Руслан написал какую-то «чернушную муть», как выразилась Катя. А Яна эту «муть» даже не открывала. И вроде даже потеряла вчера где-то в снегу.

Да, не сошелся же свет клином на Диме! Есть другие Димы, в конце концов. Стасы, Олеги, Русланы, Саши, Паши разные… У них другие глаза и другая кожа. И пахнут они иначе.

Да, надо писать, садиться за фортепиано. Надо съездить к Кате в гости, напроситься к маме на аэробику. Яна так давно не танцевала!

Яна облилась напоследок холодной водой, чтобы окончательно проснуться, выключила воду и вышла голая в комнату, обернувшись длинным полотенцем. Постояла посреди коридора и вошла в кухню. Все на своих местах: разноцветные тумбочки для посуды, цветы на подоконнике и уже холодный суп на столе.

Яна развернулась и пошла к себе в комнату. Ей казалось, что она блуждает по странной квартирной траектории. По нарисованным линиям на полу. Как шахматная фигура из набоковской «Защиты Лужина».

Ткнула магнитофон, и там тут же заорал «Элизиум». «Все острова давным-давно открыты». Яна нажала на паузу, поменяла диск и врубила «Раммштайн». Пусть долбит по голове, чтобы глупые мысли не лезли в голову. Яна сделала погромче, чтобы посуда на столе позвякивала, и снова пошла на кухню. Механически поела. Попила теплого молока и легла в кровать.

И тут раздался звонок в дверь.

Яна вздрогнула, соскочила с кровати и поняла, что ее трясет. Соседи не любят «Раммштайн»?

А что, если? А что, если это Он?

Яна быстро заскочила в тапочки, накинула мамин халат и посмотрела в глазок. От волнения она сначала ничего не поняла, а потом разочарование навалило как огромное черное пятно на глаза. Ничего не видя от горя, Яна открыла дверь. Там стоял Руслан.

Яна поняла, что у нее по щеке течет слеза. Она растерянно взмахнула рукой и пошла обратно в комнату.

Сзади раздался голос.

— Так мне можно войти?

— Кто ж тебе запретит, — прошептала она и, укутавшись в одеяло, плюхнулась на кровать. Только Руслана ей сейчас не хватает для полного счастья.

Руслан прошел в комнату, сел на стул и неловко покачнулся на нем.

— Ты в порядке? — спросил он, а Яна глянула на свое отражение в зеркале. Разве, глядя на ее лицо, можно задавать такие глупые вопросы?

— Зачем пришел? — недружелюбно спросила она.

Руслан замешкался и покраснел.

— Ну… Ты же навещала меня, когда я исчез. Я тоже о тебе волнуюсь.

Яна промычала в ответ что-то нечленораздельное и посмотрела в окно. Там опять шел снег. Когда он, наконец, завалит все вокруг и не нужно будет вообще никуда выходить из дома?

Руслан вздохнул.

— Ты не пришла в школу, Димыч тоже не пришел, а еще Катя и Ира. Я как дурак просидел несколько уроков и поехал к тебе. У вас эпидемия, или…

Неужели он и правда ничего не понимает? Яна внимательно посмотрела на Руслана, и тот вновь покраснел. Потом порылся в сумке и достал пачку рисунков.

— Держи. На весь год вперед хватит.

— Спасибо.

Яне было неловко за свою грубость. Она для приличия перелистнула несколько страниц и ткнула пальцем в какой-то символ над головой главного героя.

— Вас ист дас?

Руслан встрепенулся, подсел к Яне на кровать, отчего она еще сильнее укуталась в одеяло.

— Смотри, я здесь использовал несколько обозначений… Это известный тебе «пацифик», это «анархия», а это «анк» — в египетской мифологии ключ, символ вечной жизни…

Яна смотрела на шкаф, на Винни-Пуха и на всякий случай кивала. Ей не хотелось сейчас слушать про какие-то международные обозначения. Руслан хотел казаться умным. Да, она поняла. Он умный.

— Ладно, ты устало выглядишь. Можно я завтра утром за тобой зайду и мы вместе пойдем в школу?

Яна по привычке кивнула головой и обняла под одеялом колени.

— Ты не куришь? — Яна пристально посмотрела на Руслана.

— Тебе же это не нравится.

Яна удивленно покачала головой.

— Ну, молодец, что бросил. Может, цвет лица станет нормальным.

— А у меня ненормальный цвет лица?

— Он у тебя странный.

Они шли с остановки в Школу.

Яна любовалась светом зари, падающей сквозь дома на дорогу. Вдоль коричнево-серых линий гаражей и заиндевелых троллейбусов, застрявших от мороза еще сутки назад посреди дороги.

— Ты знаешь, — говорила Янка Руслану, подтягивая на плече сумку, — в детстве я всегда знала, что солнце, даже если его не видно, когда-нибудь взойдет из-за гор. У меня за окном было огромное поле одуванчиков, а дальше — горы. Большие, дикие и сказочные…