Золотые миражи - Александр Михайловский

«А у дяди губа не дура, – подумал про себя Денис, – донья Исабель – женщина приятная во всех отношениях и, судя по тому, как она себя вела, неглупая и с хорошим характером».

– Ну как, Денис, нравится тебе Русская Америка? – спросил Виктор Иванович. – Места тут хорошие, земля плодородная. Ну, а про то, что в этой земле, я тебе потом расскажу. Пока же обживайся. Даю тебе два дня на акклиматизацию, а потом ты с орлами майора Мальцева приступишь к своим непосредственным обязанностям. Скучать тебе здесь не придется – это я тебе обещаю…

* * *

Перед Джакопо, стоявшим на палубе «Марии-Галанты», возвышалась зеленая гора, у подножия которой ютился небольшой городок с пышным названием Фор-де-Франс – «Форт Франции». Чуть западнее, с высокой скалы, на него смотрели коричневые каменные стены Фор-Сен-Луи, крепости, защищавшей вход в порт. У ее подножия у пирсов стояли военные корабли, а восточнее, в низине, располагался торговый порт, одновременно служивший гаванью, куда заходили рыбацкие суда.

«Мария-Галанта» подошла к одному из пирсов. Швартовка заняла примерно час, после чего носильщики расхватали багаж прибывших пассажиров. По скрипучему деревянному трапу все сошли на берег и оказались на территории главной французской крепости на Карибском море. Им предстояло пройти таможенный досмотр. Хотя они и прибыли из материковой Франции во французские же владения, но согласно инструкции все это не освобождало пассажиров от довольно неприятной процедуры.

Первое, на что обратил внимание корсиканец – двое или трое таможенных инспекторов были мулатами. Он вспомнил, что, по местным законам, отпрыски французов от негритянок имели тот же статус, что и их отцы. Так, например, знаменитый генерал Тома-Александр Дюма Дави де ля Пайетри был сыном французского аристократа и гаитянской рабыни, а его сын, Александр, стал модным писателем.

Пройдя через таможню, прибывшие увидели на стене конторы порта расписание рейсов кораблей на ближайшие дни. Корабль на Гваделупу уходил через три часа, и «мадам Ленотр» распрощалась со своими новыми знакомыми – ведь она, по легенде, отбывала именно туда. А судно, на котором должен быть отплыть Джакопо, уходило через два дня, с заходом на ту же Гваделупу. Там к нему должна была присоединиться Ленотр, но уже под своей настоящей фамилией – мадемуазель дю Вержье. Так они решили вместе, посчитав, что незачем его спутнице числиться в списках пассажиров под прежним псевдонимом. А пока Джакопо с благодарностью принял приглашение мадам Ленуар погостить у нее. Хотя началось все с не самого приятного для них разговора.

Где-то через неделю после памятной беседы с лже-Ленотр к корсиканцу подошла мадам Ленуар и попросила составить ей компанию во время прогулки по палубе. День был жарким, «загончик» для пассажиров пустовал, да и матросов, не занятых управлением судном, тоже не было поблизости. Джакопо и его спутница уселись на скамеечку для пассажиров. И тут мадам Ленуар неожиданно спросила:

– Мсье, скажите правду – вас послали шпионить за мной?

Джакопо вполне искренне удивился.

– Мадам Ленуар, а с чего вы это взяли?

– Ваше лицо сразу же показалось мне знакомым. Но я долго не могла вспомнить, где я вас могла видеть. А потом вспомнила. Вы были в окружении покойной княгини фон Ливен. Только тогда звали вас совсем по-другому. У вас была итальянская фамилия… Уже не помню какая, но итальянская. А теперь вы представились как месье Леблан.

Джакопо постарался скрыть свое волнение и ответил своей собеседнице, решив, что честность – лучшее оружие в данной ситуации.

– Вы правы, мадам. Меня зовут Джакопо Бьянко. Но когда-то давно, как и многие другие корсиканцы, переехавшие на материк, я взял французский вариант моей фамилии. В отличие от многих, я сделал это отнюдь не потому, что стыдился моей родословной. Я всегда верно служил княгине, и французские имя и фамилия, особенно такие неброские, как Жак Леблан, помогали мне в этом.

– Так почему вы путешествуете вместе с нами?

– Хотите верьте, хотите нет, но наша встреча – чистая случайность. Равно как и случайностью является тот факт, что мы оказались за одним столом. Поверьте мне – я вас помнил как графиню Толстую и даже не подозревал, что вы теперь Ленуар. Более того, я верно служил княгине до самой ее смерти…

– Разве она умерла? – Мадам Ленуар, она же – графиня Толстая – от удивления даже выронила из рук на палубу китайский веер.

– Ее убили, – сухо произнес Джакопо. – И убили ее англичане. Я поклялся отомстить ее убийцам. Ведь я же корсиканец, а вы, наверное, слышали, что мои земляки чтят закон вендетты…

– Вот как… Хорошо. А вы, кстати, говорите по-русски?

– Немного, – ответил Джакопо на языке родины мадам Ленуар и княгини фон Ливен.

– Тогда не соблаговолите ли мне объяснить, почему на замке моей каюты несколько дней назад появились царапины, похожие на следы отмычек? Но внутрь каюты никто не проник. У меня хорошая зрительная память, и я бы сразу заметила, если какая-нибудь вещь в ней оказалась бы не на своем месте.

– Скажем так, мадам, я действительно случайно увидел, как некто пытался проникнуть в вашу каюту. И вы для меня уроженка той же страны, что и княгиня, которую я почитал как родную мать. Поэтому я, не задумываясь, решительно пресек эту попытку и добился того, чтобы она больше не повторилась.

– Вы знаете того, кто пытался ко мне забраться? Скажите мне – кто этот человек?

– Позвольте мне не отвечать на ваш вопрос. Но, поверьте мне, мадам, я сделал все, чтобы ни один волос не упал с вашей головы и головы вашей дочери, пока мы с вами в пути. В этом я даю вам слово.

Ленуар пристально посмотрела на Джакопо, а потом неожиданно улыбнулась:

– Знаете, а я вам почему-то верю, мсье Леблан. Простите меня за мои подозрения. А теперь… Не хотите ли вы совершить небольшой моцион по палубе? А то у меня затекли ноги от сидения на этой неудобной скамеечке.

Джакопо низко поклонился своей спутнице, взял ее под руку, и они стали степенно прогуливаться по пятачку, отведенному для моциона пассажиров.

С тех пор отношения между корсиканцем и мадам Ленуар стали вполне сердечными, впрочем, оставаясь при этом в рамках приличий. Но внимательные взгляды, бросаемые мадам Ленуар на «мадам Ленотр», убедили Джакопо, что она сообразила, кто именно пытался проникнуть в ее каюту. Когда же «мадам Ленотр» покинула их, мадам Ленуар, как показалось корсиканцу, вздохнула с облегчением…

* * *

Граф Егор Францевич Канкрин, член Государственного совета, сенатор, свитский генерал и министр финансов Российской империи, вторые сутки находился не в себе. Иначе его состояние было трудно назвать. Вчера император Николай пригласил его к себе, где познакомил с господином Шумилиным. Личность сия была хорошо известна в Петербурге. В высшем свете о нем говорили много, но кто он был такой и откуда взялся, точно не знал никто.

Егор Францевич, как опытный царедворец, имел своих доверенных людей в окружении императора. Но даже они ничего толком не могли рассказать о Шумилине и его приятелях. Порой Канкрину сообщали о них совершенно фантастические сведения. Например, о каких-то странных ящичках, с помощью которых император мог переговариваться с людьми, находящимися на расстоянии сотен верст от Петербурга. Шепотом, озираясь по сторонам, придворные слуги рассказывали министру о таинственном «всевидящем оке», которое якобы наблюдало за всем происходящем во дворце, и от которого невозможно было спрятаться.