Последний пророк - Александр Каменецкий

— Что-то где-то. — Таня пожала плечами. — У нас говорят, что чеченцы — это ваххабиты, поэтому они убивают русских.

— Немного не так… В восемнадцатом веке в Аравии жил такой Мухаммед ибн Абдуль-Ваххаб, который проповедовал среди бедуинов. Бедуины — люди темные, неграмотные и вооруженные, поэтому в философские дебри Абдуль-Ваххаб не углублялся. Просто хотел поднять народ на борьбу с турками-османами, захватившими Аравийский полуостров. Он, как Мартин Лютер, призывал, что называется, «вернуться к истокам». Началась долгая религиозная распря, но ваххабиты закрепились в тех местах. Они не то чтобы очень агрессивны, но понимают все слишком буквально. В том числе и джихад. Получился специфический мусульманский протестантизм. Хотя, с другой стороны, ваххабитский ислам стал гибким, понятным простому народу. Вместо суфийского та-риката — так называется духовный путь, там тьма сложнейших ступеней — они предложили Талибан, свой учебный курс. И нашли сторонников во всем арабском мире, ввязались в политику, как американские протестанты. Но террористы и ваххабиты — совсем не одно и то же. В Саудовской Аравии давным-давно правит ваххабитская династия, и от Абу Аб-даллы они открещиваются как могут. Им нефть продавать надо, а не бороться с Америкой…

— Так что там насчет сокрытого имама? — продолжала настаивать Таня.

— Насчет его очень интересно. В начале десятого века некто Убайдаллах провозгласил себя Мунтазаром, или ал-Махди… Да, я забыл сказать, что третье имя имама — Мах-ди. В этой ипостаси он появляется в конце времен, перед самым Страшным судом. И вот этот Убайдаллах так убедил правоверных, что в конце концов основал династию Фати-мидов! Через двести лет в ту же самую игру сыграл другой Махди — Мухаммад ибн-Тумарт. От него пошла династия Альмохадов. Обе эти династии зародились и правили в нашей стране. В мусульманском мире что ни век — то очередное махдистское восстание. Например, в девятнадцатом веке в Судане. Во главе стоял Мухаммад ибн-Ахмад. Его прямой потомок — шейх Хасан аль-Тураби, которого еще называют «черным папой». Знаменитый суданский оппортунист, отец панисламизма, мусульманский Мартин Лютер Кинг. Правда, сейчас о нем забыли, никто даже не знает, жив он или нет, А знаете, когда состоялось последнее восстание? Захват Большой мечети в Мекке 20 ноября 1979 года. Боевики Джу-мейхана аль-Отайби, около двух сотен, взяли в заложники сто тридцать паломников и потребовали признать Махди некоего Мохаммеда аль-Кахтани. Расставили автоматчиков на семи минаретах Большой мечети. Был страшный скандал. Две недели никто вообще не знал, что делать. В Саудовской Аравии тогда не было никаких спецподразделений, они попросили помощи у французов. Оперативный отряд военной жандармерии, GIGN.

— Еще бы МОССАД задействовали, — усмехнулся я.

— Это был анекдот, друзья мои! Неверный не имеет права ступать на священную землю, и французам пришлось срочно принять ислам. Но это еще не все. Добраться до террористов можно было только по подземельям, а точную карту всех подземных коммуникаций имел… угадайте кто.

Мы не угадали.

— Хаджи Абу Абдалла. Тот самый. Тогда он еще не был террористом. Занимался строительным бизнесом с большим размахом. Его компания получила подряд на реконструкцйю святых мест. Вот так великий злодей помог, как говорится, торжеству добродетели. Кстати, еще один интересный момент. Старый Абдалла, Хусам, до самой своей смерти верил в пришествие Махди. Даже создал благотворительный фонд — двенадцать миллионов долларов, — чтобы помочь ему возродить славу ислама во всем мире.

— А при чем здесь Сиди-Абдель-Кадер?

— Его тоже считали сокрытым имамом. Его подталкивали к тому, чтобы он назвал себя им открыто, но Сиди был мудрым стариком и отказался. Вообще-то традиционно принято считать, что мазор пуст.

— То есть как? — не поверил я такому ходу ортодоксальной мысли. Обычно ведь полагается думать наоборот.

— Сокрытый имам не может умереть до самого Страшного суда. Он поклялся незримо присутствовать в мире и помогать правоверным. Поэтому в могиле, как вы понимаете, ему не место.

— Кто же там лежит? — удивилась Таня.

— Сиди-Кадер, кто же еще, — рассмеялся Жан-Эдерн. — Его вообще часто путают с Хазрати Бурхом. Две легенды нало-жились друг на друга, так иногда бывает. Я когда-то писал на эту тему статью, но до истины так и не докопался.

— Кто такой Хазрати Бурх?

— Трудно сказать, кто именно. По легенде, он родился на острове Джозира Сарандева, так арабы называли Цейлон. Каким-то образом Бурх попал в Афганистан — тогда еще никакого Афганистана не было, существовала мифическая страна Уддияна, которую некоторые ученые отождествляют с Шамбалой. Все это происходило задолго до появления пророка. Бурх прожил несколько лет в долине Шахраб, потом ему во сне явился Аллах и повелел странствовать. Он побывал в наших краях, в Египте, в Индии и осел в Оби-Хингоу, это в Таджикистане. Там стоит его мазор. Но что их связывает? Рассказывают, Хазрати Бурх прожил триста лет в яме, заросшей кустарником. Однажды явился пастух и нечаянно разрушил его жилище. Бурх повелел ему построить новое, но у пастуха не было ни еды, ни помощников. «Пойди в горы, — сказал ему святой, — увидишь черного козла, назови ему мое имя, и он пойдет за тобой». Так оно и вышло. Из мяса козла пастух приготовил шурпу (у нас, конечно, кускус), которой накормил всю свою деревню. Вместе люди построили новый дом для Хазрати Бурха.

— И какая же тут связь? — спросил я.

— Смотрите сами, — ответил Жан-Эдерн. — По-моему, в этих легендах сам черт ногу сломит.

На площади около мазора разворачивалось странное действо. Бородачи выстроились в круг, словно подростки на дискотеке. Под барабанный бой ритмично притопывали ногами и напевали глухим утробным хором: «Алла! — Аллаху?! — Алла-хум! Алла! — Алла-ху! — Алла-хум!» Толпа, наблюдавшая за ними, подтягивала. Хор звучал все громче, все исступленнее. Некоторые, запрокинув головы, ударяли себя кулаками в грудь, тоже выкрикивая это заклинание: «Алла! — Алла-ху! — Алла-хум!» Я физически чувствовал кожей, какая мощная распространяется от них энергия, как она проникает внутрь и захватывает сознание. Это были живые волны транса, которые накрывая людей, как плотное покрывало. Оркестр зазвучал совсем уже безумно и неуправляемо, словно играли одержимые. Таня стояла очень бледная, мне тоже было не по себе, Машка спряталась за Жан-Эдерном. Внезапно в центр круга вывалился человек. Не вышел, а именно вывалился, он выглядел полностью невменяемым, словно черти-дьяволы его толкали в спину. Раскинул руки и начал кружиться вокруг своей оси. Полы его белого халата распахнулись, и вертящийся волчком превратился в живую сферу. Следом за ним закружились еще двое, потом еще, и через несколько минут круг распался на полтора десятка белых шаров. Вращение было совершенно магическим действом, оно влияло на толпу, на нас гораздо сильнее, чем предшествовавшее ему камлание. Люди бесновались, дергались, воздевали руки к небу, орали что-то несвязное дикими голосами. Я испугался. Обнял, прижал к себе жену. Она дрожала.

— Что это такое? — едва выговорил я, ухватившись за плечо Жан-Эдерна.