Измена. Танцы на осколках - Анна Рэйн

Макс заносит меня в дом и несет в гостинную. Там разговаривают свекр, Марк, Римма и Ирина Николаевна. Все взгляды устремляются на нас.

— Ну, наконец-то! — встает Ирина Николевна. — Это моветон, опаздывать на мероприятия.

Римма лишь шире растягивает холодную улыбку. Лицо свекра бесстрастное, но в глазах читается легкое неодобрение. На Марка не смотрю из принципа, но чувствую на себе обжигающий, проницательный взгляд.

— Мы работали. — коротко отзывается Макс.

Он словно нарочно игнорирует присутствие людей и аккуратно несет меня в столовую.

Что это? Они поссорились? Для кого этот концерт?

Я глубоко вздыхаю, пытаясь взять себя в руки, но все равно чувствую неловкость.

Следом за нами заходят и все остальные. Снова ловлю на себе взгляд Марка. Он кажется спокойным, но я чувствую, как внутри всё переворачивается от той темной энергетики, что исходит от темных глаз.

Римма что-то говорит ему, цепляясь за его руку, её голос звучит искусственно ласково. Она выглядит довольной, но её улыбка фальшивая, и это вызывает у меня странную смесь ревности и удовлетворения.

Марк знает, что жена ему не верна и просто терпит ее рядом по какой-то причине. А она не знает, что все ее темные стороны уже давно на виду, и лезет из кожи вон, чтобы изображать заботливую супругу. Или это концерт для Максима?

Может, они поссорились и это он ей решил напомнить, что у него есть жена, которую он может прилюдно носить на руках?

Ужин начинается, все активно общаются, но атмосфера в комнате напряжённая. Я ощущаю это каждой клеточкой своего тела. Мать старается разрядить обстановку, улыбаясь и болтая обо всем подряд.

Её голос звучит так, словно она отчаянно пытается склеить разломы в этой семье, но атмосфера от этого теплее все равно не становится.

— Мы семья, — внезапно говорит Виктор Викторович, оглядывая всех нас. — И мне бы хотелось, чтобы вы помнили об этом. Все проблемы, обычно, от избытка свободного времени. Хватит разногласий, уже давно пора подумать о будущем.

Его взгляд останавливается на мне и Максе, затем переключается на Марка и Римму. Я чувствую, как кровь отливает от моего лица, а руки начинают дрожать. Мне хочется сбежать из-за этого стола, но я не могу.

— А будущее семьи — это внуки. Нам с Ириной уже очень давно хочется, чтобы вы поскорее подарили нам эту радость.

Макс, сидящий рядом, вдруг поднимает голову и улыбается. Эта улыбка лишена искренности, но она настолько уверенная, что меня передёргивает.

— Не переживайте, отец, — говорит он с нарочитой лёгкостью. — Мы с Марго займемся этим вопросом вплотную в ближайшее время.

Его слова звучат как приказ, и я чувствую, как моё горло сжимает от спазма.

Я едва дышу, мои руки начинают дрожать. Сжимаю вилку с такой силой, что белеют костяшки пальцев. Бросаю ее на тарелку. Все взгляды тут же устремляются на меня.

— Извините, — морщусь. — Ноги болят. Пойду выпью обезболивающее.

Поднявшись наверх, я закрываюсь в комнате, поворачивая ключ в замке. Сердце бьётся как сумасшедшее, я едва держусь на ногах от волнения. Стараюсь не думать о словах Макса. Может, это все сказано, чтобы позлить кого-то? Но все равно меня трясет и всё, что я чувствую, это отчаяние и гнев.

Не раздеваясь, падаю на кровать, прислушиваясь к приглушённым голосам, доносящимся из столовой. Эти голоса словно доносятся из другого мира, далёкого от меня. Мира, в котором я больше не хочу быть.

Я засыпаю, но мой сон беспокойный, рваный. Меня преследуют обрывки воспоминаний, тени людей, их голоса. Просыпаюсь от громкого стука в дверь. Сердце пропускает удар. Стук повторяется, на этот раз сильнее, резче. Я чувствую, как меня охватывает паника.

— Кто там? — мой голос дрожит, я не могу его контролировать.

— Открывай, Марго, — голос Макса. Холодный, приказной, как лезвие ножа.

— Уходи, Макс. Я сплю.

— Ты моя жена. Открывай. Или я войду сам.

Я сажусь на кровати, беспомощно оглядываясь и чувствуя, как по спине пробегает холод. Пульс бьётся в висках, а тело словно парализовано страхом. Слышу, как Макс ударяет плечом по двери. Ещё раз.

Под напором спортивного тела створки прогибаются и дверь с грохотом распахивается.

Макс стоит в проёме и тяжело дышит, а его глаза горят, как у хищника, готового к атаке.

И, что самое страшное, он трезв.

— Ты — моя жена, — повторяет он, делая шаг внутрь. Его голос глубокий, резкий, лишённый тепла. — И я хочу взять то, что принадлежит мне по праву.

Глава 31

Я вскакиваю на ноги. Макс заходит, захлопывая дверь за собой, его лицо пылает злостью и отчаянием. Прежде чем я успеваю что-либо сказать, он быстро подходит, резко толкает меня, и я падаю на задницей кровать.

Воздух выходит из лёгких от страха, но мгновение спустя Макс садится у моих ног и кладёт голову мне на колени. Я замираю, чувствуя, как внутри всё сжимается от напряжения. Я не понимаю, что происходит. Ощущение, что у него какое-то расстройство личности.

— Ну, нормально же всё раньше было, — усмехается он невесело, даже грустно, словно надеется услышать от меня подтверждение. Но это только вызывает во мне ещё большее отторжение. — Ты ведь любила меня.

Любила. Это слово ударяет по мне, как хлыст. Я вспоминаю, как он обнимал меня на свадьбе, как улыбался, обещая носить на руках и создать крепкую семью. А теперь этот человек сидит у моих ног, и я не могу поверить, что когда-то действительно чувствовала к Максу что-то, кроме отвращения.

— Любила, — отвечаю я тихо и сдавленно. — Пока не увидела, как ты жену брата трахаешь.

— Ты думаешь, можешь судить меня? — рычит он, его глаза сверкают отчаянием. — Ты ничего не понимаешь!

Он замирает на мгновение, словно эти слова обжигают его. Затем срывается, голос его становится хриплым, надломленным:

— Ты не понимаешь… Я люблю её. Всегда любил. Она — единственное, что имеет значение в моей жизни. Но родители никогда не одобрили бы наш брак, ведь Римма старше и из простой семьи.

— Почему же они разрешили Марку?

— Да потому что ему плевать на мнение родителей, он их не спрашивал. Он всегда делает так, как хочется ему. Плюет на всех с высокой колокольни. А она… Она пошла на это только ради того, чтобы быть ближе ко мне. Ты думаешь, это было легко для нас обоих? Думаешь, мы не мучились? Она моя, даже если на ней кольцо от другого. Только моя.

Его признание оглушает меня. Я смотрю на него, и внутри всё переворачивается.