Хроника Страны Мечты. Книга 5. Краткая история тьмы - Эдуард Веркин

Голова моя опускалась, шея начинала болеть, и я просыпалась от этого и снова видела, как работает Дрюпин, и снова проваливалась в свои счастливые сияющие чащи, и снова просыпалась, ах, как мне не хотелось просыпаться, как хотелось остаться в объятиях своих чудесных видений!

Дрюпин гремел и грохотал, спасал нас с помощью плоскогубцев, был деловит и настоящ.

А он ничего. Я думала, он ныть станет, а он собрался. Стоит поручить человеку дело, в котором он сведущ, как человек раскрывается с самой лучшей стороны. Дрюпин мастер. Безымянный, помню, был убийца. Неважно, что он никого не убил, все равно убийца, это по нему с закрытыми глазами видно. А я…

Я не знаю, кто я. Стрелять умею неплохо, но особой радости от этого не испытываю. И все. Пусто. Точно нет у меня никакой души, вместо нее пустота, серое пятно. Одуванчики еще. Они вдруг оказались вокруг, и запахло горячей травой, и я догадалась, что я снова оказалась внутри сна, и снова оказалась на тропке, только в этот раз она тянулась через одуванчиковое поле. Я пошагала по тропке и увидела кого то, он переходил дорожку, и его длинное тело все тянулось и тянулось поперек, и от этого мне сделалось грустно, и я решила заблудиться и свернула в одуванчики. Но скоро я вернулась на тропку и в то же самое место, хотя я шагала строго вперед и никак не могла свернуть, потому что следила за дорогой по солнцу. Тогда я попробовала заблудиться еще, и еще, и все пробовала и пробовала, и каждый раз возвращалась на тропу. На ноги налипли шары из белого одуванчикового меха, по ботинкам стекал горький сок, от жары превращавшийся в каучук, а я упорно возвращалась к тропе, а тварь с длинным телом все так же ее переходила, мы вертелись вокруг одной невидимой оси, вокруг которой, наверное, вертелся и весь остальной мир.

Дрюпин разбудил меня и сказал, что понадобится помощь, одному ему не справиться, я сказала, что помогу. Тогда Дрюпин сунул мне книгу, велел вырывать из нее страницы, рвать их пополам и жевать.

— Что? — не поняла я.

— Жевать, — повторил Дрюпин. — Их надо жевать. Чем тщательнее, тем лучше.

— Зачем? — не поняла я.

— Это долго объяснять. Нужно много жеваной бумаги, чем больше, тем лучше.

— Хорошо.

Я открыла книгу, вырвала первую страницу. Приключения какого то недовинченного Симплициссимуса, не знаю, уж кто такой, но бумага в книге оказалась хорошей, плотной, сделанной на века. На вкус слегка залежалой, пыльной, но ничего, терпимо.

Поначалу оказалось жевать бумагу не так уж и сложно — жуй да выплевывай. Однако странице на десятой челюсти начало сводить. Выяснилось, что бумага довольно упрямая штука, сминаться в комки она не очень хочет, не жвачка. Кроме того, мне стало не хватать слюны, жевать на сухую было невозможно вообще, а на бумагу слюна выделяться отказывалась наотрез. Поэтому мне приходилось сначала скапливать слюну и только потом откусывать бумагу.

Очень скоро я обнаружила, что в жевании книги «Сим–плициссимус» присутствует еще один серьезный недостаток. Качество бумаги у книги было на высоте, и мои зубы, не привыкшие к таким нагрузкам, начали подводить.

Первым делом снова закровили и заныли десны, жвачка, выплевываемая мною, приобрела розовый оттенок. Сами десны опухли, во рту держался устойчивый привкус железа, но я не останавливалась. Жевала. Я чувствовала, как расшатываются зубы, бумага становилась все плотнее и плотнее, а зубы все мягче и ненадежнее, и я выплевывала жеваную бумагу и собирала ее в ком. Дрюпин продолжал строить. Что то вроде пушки. Труба большого диаметра, в которую вставлена труба диаметра меньшего, вместе эти трубы были длиной метров в пять. Сначала они лежали на полу, затем Дрюпин установил их на невысокие подставки, собранные из стульев и остатков дивана. Один конец этой длинной составной трубы Дрюпин упер в стену, противоположную двери, другой непосредственно в дверь, в место возле ручки.

Наверху на толстой трубе я заметила кран, снятый в ванной комнате, к крану крепился жестяной конус, вот и все.

С помощью этого устройства Дрюпин собирался нас выручить. Я не стала с ним спорить, жевала себе. Дрюпин гений, в конце концов, может, это действительно поможет.

Неожиданно меня посетила неприятная мыслишка —-а что, если Дрюпин затеял это только для того, чтобы отвлечь меня? Ну, чтобы я не впала в панику, не начала дурить, ну и вообще. Чтобы немного меня успокоить. Он будет конструировать машину спасения, а я, чтобы занять мозг, жую книгу про Симплициссимуса. Надо потом почитать, что ли.

Только вот…

Только вот зубы выпадают.

Первый зуб выпал, когда я расправилась с половиной этого Симплициссимуса. Передний верхний, он вывернулся с неприятным звуком и выскочил на пол. И это почему то оказалось совсем не больно, точно зуб давно умер, а теперь просто–напросто вывинтился из своего гнезда.

Но я продолжила жевать и скоро выворотила клык, верхний правый. Тут боль уже прочувствовалась, клык сидел глубоко, за ним потянулся корень, в результате чего зуб повис, так что пришлось его отдирать. Я аккуратненько зуб откусила и спрятала в кармашек вместе с другим, незаметно спрятала, не хотелось мне, чтобы Дрюпин увидел, как я выковыриваю зубы, и так страшная.

Дрюпин тем временем вроде бы достроил свою адскую машину, во всяком случае, он перестал громыхать железом и пыхтеть носом, устроился на столе и стал думать.

Очнулся Клык.

Огляделся, сказал:

— Дрюпин, Дрюпин, стоило мне немного потерять сознание, как ты уже изобрел какое то безобразие. Это что за труба, Дрюпин? Подземный телескоп, как я погляжу… С этим нужно осторожнее, с подземными телескопами, я то знаю… Я однажды посмотрел в такой, а там ад, черти кого то жарят… пригляделся, а это ты, Дрюпин, тебя черти жарят… на пальмовом масле… Дрюпин, убей себя, спаси Галактику…

Но Дрбпин не обратил на него внимания, Дрюпин направился в ванную и снва там загромыхал. А я взяла тайм–аут с жеванием, сидела и смотрела, поглаживая челюсть. Тупое у меня было состояние, раньше, когда мне говорили, что жевание разрушает мозг, я не верила, теперь в этом убедилась. Жевала час и уже ничего не соображала, то есть в голове у меня крутились какие то шестерни, и лампы, и все вперемежку, и тропы. Вот закрываю глаза — и вижу тропы, лесные, светлые, солнечные, к ручьям и ягодным опушкам, к родникам, к голубым валунам, приносящим счастье, тропы, ведущие вдаль.

Дрюпин принялся вытаскивать ванну. Она оказалась не чугунной, а стальной, поэтому с ней справился даже Дрюпин.

— Помыться решил, замарашкин, — ухмыльнулся Клык. — Давай–давай, а то смердишь… Слушай, Дрюпин, ты так смердишь, что я раньше думал, ты дохлый. Честное слово. Я помню, как дохляки бродили… я, кажется, тоже дохлый был однажды, мне электричество в голову втыкали… Дрюпин, ты смотри, когда полезешь мыться, не забудь себя за ногу привязать, а то затонешь ведь, как «Титаник»… Давай, волочи ее…

Клык засмеялся. Мертвечески засмеялся, я вдруг поверила, что когда то он тоже был мертв и его оживляли электрическими разрядами.