Остров в море наслаждений - Дарья Калинина

– Один человек? – взвыл Сашка. – А что, там был и еще кто-то?

Ефим Семенович кивнул головой. На его лице читалась откровенная мстительность.

– И кто?

– Не вы, молодой человек, единственное, что могу вам сказать, не вы!

– Ах ты, старая собака! – кинулся к нему Сашка, который вообще плохо умел держать себя в руках, когда речь шла о деньгах и о том, чтобы его на эти деньги кинуть. – Кого ты там еще приплел?

И он попытался схватить поверенного за горло.

Тетя Валя вскрикнула. Дядя Сережа и другие мужчины вскочили на ноги, но к Сашке уже спешили полицейские, которые быстро скрутили смутьяна. Сашка тяжело дышал, грозился Ефиму Семеновичу всевозможными карами за то, что тот плодит наследников, и следователь был вынужден прибегнуть к более строгой мере воздействия на подозреваемого и рявкнул:

– Сидеть!

Но Сашка продолжал дергаться.

– Если не будете сидеть тихо, я прикажу вывести вас в другое помещение! – рявкнул следователь на Сашу вторично.

Только после этого Сашка несколько затих. Любопытство победило в нем гнев. Он замолчал, но полного враждебного недоумения взгляда от лица Наташи не отвел. Он явно не верил ни ей, ни Ефиму Семеновичу, ни даже следователю и подозревал всех в желании обобрать его до нитки, лишив законного теткиного наследства.

Тем временем следователь завел разговор с Наташей. Он спросил ее имя, фамилию и уточнил:

– Вы носите другую фамилию, нежели ваша матушка?

– У меня фамилия отца – Голикова. В замужестве я ее не меняла. Можете взглянуть на мой паспорт, если хотите. Свидетельство о рождении я предоставлю вам позднее, с собой его не захватила, как-то не думала, что оно может пригодиться на отдыхе.

Ефим Семенович взглянул в паспорт Наташи, который передал ему следователь.

– Все верно, – кивнул он головой. – Голикова Наталья Андреевна. Первый брак моей покойной клиентки был с Голиковым Андреем.

– Это какая-то подстава! Товарищ следователь, вы что не видите, что происходит? – снова поднял голову Саша, но тут же был осажен предупреждающим взглядом следователя.

Тот вновь повернулся к Наташе и произнес:

– Для вас, наверное, уже не секрет, что вы указаны в завещании вашей матери.

– Поняла я уже, – криво ухмыльнулась Наташа. – Так и думала, что она мне все оставит. Все же таки она мне мать была, хотя и вела она себя со мной всю жизнь, как последняя сука!

Всех покоробили эти слова Наташи, которые были сказаны о матери да еще и о покойнице.

И наверное, поэтому в голосе следователя, когда он произнес следующую фразу, слышалось уже не столько сочувствие, сколько издевка:

– Однако указаны вы в завещании не одна, а вместе с еще одним человеком.

– Что? – насторожилась Наташа. – С кем это?

– Да, с кем? Со мной? – обрадовался Сашка.

– Нет, не с вами.

– Не со мной? – набычился Сашка.

– А с кем же тогда? – насторожилась Наташа, став в эту минуту еще больше похожей на Сашку.

О сходстве этих двоих друзья задумывались и раньше, но только в этот момент они до конца поверили, что видят перед собой брата и сестру, пусть и двоюродных, но все же достаточно близких родственников. И сходство между ними было чисто фамильное.

– У матери, кроме меня и Сашки, других родственников не имелось! – заявила Наташа, воинственно глядя на следователя. – Кого вы там еще в завещание хотите впихнуть?

– У вашей матери и верно не имелось, но зато у ее мужа… К-хе… К-хе…

Но в этот момент Ефим Семенович, еще не договорив, неожиданно сильно закашлялся и очень смутился:

– Что я такое говорю? – пробормотал он. – Стар стал, заговариваться начал. Какой муж? Речь идет о брате. У брата покойной тоже имелся отпрыск.

– Что-то теперь уже и я сама не пойму, о ком это вы, господин поверенный, судачите? – сердито произнесла Наташа. – Какой еще человек? Какой брат? И что за отпрыск?

– Отпрыск, то есть ребенок, дитя.

– И как зовут этого ребенка?

– Женя, Евгений.

– Ах, Женька, – пробормотала Наташа. – Вот вы о ком!

– Вы его знаете? – немедленно обратился Потапкин к свидетельнице.

– От матери слышала, что есть у нас в родне такой Женя.

Почему-то, когда прозвучало имя Евгения, маленькая пухленькая Оля, сидящая рядом с Лесей, неожиданно вздрогнула. Потом она вздрогнула раз и еще раз. Леся с удивлением посмотрела на свою родственницу, но личико Оли было невозмутимо. И Леся подумала, что странное конвульсивное движение Оли ей просто показалось. Или же ей стало холодно, вот она и дрожит.

Между тем остальным в комнате было не холодно, а скорее жарко – страсти накалялись. Теперь уже и Наташа требовала сказать ей, кто еще указан в завещании ее матери. И к ее громкому зычному голосу присоединил свой голос и вновь восставший Сашка. Прочие тоже заговорили, желая высказать свое мнение о происходящем. А так как народу в комнату набилось много, то и мнений оказалось не меньше. Поскольку все хотели высказать их разом, то шум в комнате воцарился неимоверный.

– Тихо! – рычал на всех Потапкин, но его никто уже не слушал.

Каждый кричал свое, не желая слушать остальных. И тогда следователь сделал то, что, по его мнению, должно было помочь восстановить порядок в ходе следствия. Он объявил о задержании и препровождении всех, присутствующих в доме покойной, в ближайшее отделение полиции для дальнейшего разбирательства.

И так как это никого особенно не вразумило, то Потапкин пошел на крайнюю меру.

– Так как сейчас еще ночь, а рабочий день начинается у меня только утром, то посидите-ка вы все, голубчики, до этого времени в камере!

После этого шум несколько стих, но остановить карающий меч правосудия было уже невозможно. Потапкин сказал свое слово, и всю компанию доставили сначала в отделение, разумеется, под конвоем самих господ полицейских, а потом запихнули в общую камеру, дожидаться там утра.

Не избежали общей участи и Лисица с Эдиком, а также господин поверенный, которого также препроводили в участок. Скандалистов заперли в малокомфортных условиях, в которых всем очень быстро расхотелось шуметь, а наоборот, захотелось вернуться домой и вести себя тихо и смирно.

Но до этого было еще далеко. Разозленный их поведением, Потапкин продержал всю компанию за решеткой до самого утра. Причем Ефим Семенович в общей камере так и не появился, то ли оставшиеся до наступления утра часы отвечал на вопросы следователя, то ли ему выделили одиночку, учитывая его особый статус и заслуги перед покойницей.

Как бы там ни было, а своего следователь добился. Через несколько часов все значительно присмирели, и рано утром на допросе у следователя вели себя гораздо тише.