Академия «Алмазное сердце» - Константин Фрес

— Ножки шире, — мягко повторил Дерек. Его ласкающий слух голос словно принадлежал другому человеку, потому что рука его двигалась в теле девушки быстро и сильно, то ли лаская ее тело, то ли терзая его. Уна заходилась в беспомощных стонах, извиваясь и дрожа, когда его пальцы, чуть покачиваясь туда-сюда, растягивали ее лоно, а большой палец вкрадчиво поглаживал самую чувствительную точку. — Шире. Слушайся меня, или будешь наказана.

— Не могу, — стонала Уна, стараясь подчиниться ему и раздвинуть дрожащие бедра. — Не могу…

— А если я захочу посмотреть?

Руки Уны сжимали, комкали простыни, когда Дерек силой развел ее колени широко и опустился меж ее разведенными ногами, прижался на миг лицом к ее животу.

— Да, — выдохнул он с восторгом, покрывая ее дрожащие бедра поцелуями, жадно стискивая ее мягкие ягодицы. — Красивая…

Уна заворчала, чувствуя, как его язык касается ее там, где невыносимо жарко горел огонь желания. Несмело, неумело, но жадно, словно пробуя девушку на вкус, Дерек вылизывал розовые нежные губки, чуть поглаживал языком мокрую дырочку, щекоча возбужденный клитор. Каждое его прикосновение было слишком тонким, Уна на миг притихла, переводя дух, потому что ласка языком — хоть и страстная, — была намного нежнее, чем пальцами. Но уже в следующий миг она взвизгнула, чувствуя, как в ее разгоряченное мокрое лоно толкается слишком большой гладкий шар, немилосердно растягивая узенький вход, терзая ее не меньше чем пальцы Дерека.

— Что это? — взвизгнула она, чувствуя, как шар исчезает в ее теле, растягивая нежные ткани, словно кто-то его проталкивает в ее тело безжалостной рукой, прокатывается до самого донышка и медленно возвращается обратно, отчего у девушки перехватывало дыхание. — Что это?!

Дерек не ответил, крепче сжав ее бедра и плотнее прижавшись ласкающим языком к ее клитору, а шар, чуть не выскользнув из ее тела, чувствительно растянув сжавшийся вход, снова прокатился внутрь ее лона, наполняя живот Уны приятной тяжестью. Она ахнула и безвольно откинулась на постель, расставив ноги так, как принуждали ее руки Дерека, чувствуя, как шар раз за разом проводит в ее лоне горящую возбуждением полосу. Дерек все ласкал ее, крепко сжав трясущиеся от напряжения и наслаждения бедра, его язык чувствительно щекотал клитор, и Уна застонала, откровенно и громко, жалобно, чувствуя, как шар как будто нашел самое чувствительное местечко у нее внутри и теперь настойчиво давит на него, тревожит, поглаживает, заставляя ее то кричать, то задыхаться от нарастающего возбуждения, скользя в ее теле быстро, часто.

— Вынь его, — умоляла Уна, извиваясь. Ее лицо покраснело, пальцы вцепились в простынь, комкая ее, и Дерек с трудом удерживал ее трясущиеся коленки разведеными. — Не могу, вынь!

— Думаешь, если я выну, — пробормотал Дере, бережно целуя ее трепещущий живот, — тебе легче станет?

— Это слишком… слишком… я не могу, не могу!

— Можешь.

Шар почти выкатился наружу. Теперь он ласкал вход в лоно Уны, то выскальзывая наружу, то погружаясь в ее тело, часто и ритмично, неумолимо, настолько механически, что ей на миг показалось, что он навсегда останется там, и никакими силами его не вынешь. Язык Дерека, лаская ее клитор, наполнял ее тело приятным жжением, и удовольствие обрушилось на нее вдруг, внезапно, сильно, так, что она не смогла сдержать крика, дрожа всем своим напряженным телом, подчиняясь толчкам в своем теле и считая ослепительные вспышки оргазма.

— Все, я больше не могу…

Дерек поднялся, почти насильно поднял и Уну, заставил ее встать на колени и просунул ладонь меж ее разведеными ногами. Шар выпал на его ладонь — но прежде он проделал в теле Уны путь наружу неторопливо, словно вибрируя, отчего девушка поскуливала, приседая, обмирая от обжигающего, невероятного удовольствия, с замиранием сердца ожидая того момента, когда шар, наконец, выскользнет из ее тела, оставив после себя невероятное возбуждение и легкость.

— Хорошо было? — вкрадчиво прошептал Дерек, прижимаясь губами к ее влажным волосам над ушком. — Продолжим?

Он толкнул ее в постель, заставив опереться на локти и повыше поднять гладкую соблазнительную попочку. На миг он жадно припал губами к мягкой ягодице, целуя и покусывая, причиняя боль, перемешивая ее с удовольствием. Упругая головка его члена провела по мокрой промежности Уны раз, второй, дразня и лаская, чуть надавливая на слишком чувствительный после ласк клитор, и девушка застонала, чуть вильнув бедрами, пытаясь насадиться на член Дерека. Ладони юноши любовно погладили ее мягкое, соблазнительное тело, чуть развели ягодицы, раскрывая сильнее вход, растягивая нежную кожу, и головка члена Дерека, сильнее нажав, скользнула в разгоряченное, мокрое тело девушки, крепко сжавшее его напряженную плоть. Он двигался внутри бархатного лона так неторопливо, так сладко, что Уна замерла, чувствуя, как член Дерека заполняет ее наслаждением, скользя мелкими несильными толчками.

— Ох, как хорошо, — шептала Уна, опуская пылающее лицо в прохладные простыни. — Как хорошо…

Толчки стали сильнее, глубже, жестче. Дерек, крепко обняв ее за талию, вколачивался в ее тело, стараясь проникнуть как можно глубже чтобы выбить из ее губ откровенный стон, крик. Он приподнимал ее бедра и насаживал ее сильнее, жестче, и его уверенность, его сила, с которыми он овладевал ею, возбуждали Уну не меньше, чем движения его возбужденной плоти внутри нее.

— Маленькая злая девчонка, — выдыхал он между жесткими толчками, от которых Уна вздрагивала и часто дышала широко раскрытым ртом, ловя горячими губами прохладный воздух. — Я тебе покажу, как дразниться… я тебе устрою…

Удовольствие горячим потоком хлынуло в живот девушки, она изо всех сил выгнула спину — и закричала, подчиняясь частым спазмам, выкручивающим ее тело в оргазме, чувствуя, как движения Дерека становятся все сильнее и чаще, и как его голос срывается на стоны, полные удовольствия и удовлетворения.

Утром Уна проснулась в объятьях Дерека. Они спали, крепко прижавшись друг к другу, совершенно обнаженные, обнявшись как двое влюбленных. Дерек зарылся лицом в ее волосы и дышал еле слышно, его руки обнимали девушку, и вдвоем было так тепло и уютно… но отчего же тогда на душе кошки скребли, и тяжелое отчаяние подкралось незаметно, едва только Уна открыла глаза?

Вспомнив вчерашнюю жаркую возню, трепет и дрожь, жадные проникновения в свое тело и ослепительное удовольствие, Уна едва не расплакалась от того, что все это — их страстная ночь, — было ничем иным, как очередным ее капризом, выходкой, которую она устроила назло Аргенту. И он наверняка знал это. Прочел в ее дерзких глазах, понял по ее бессовестным намекам, что так будет. Она сама выставила напоказ свои намерения, и теперь ей было мучительно стыдно и отвратительно оттого, как о ней будет думать магистр… и Дерек, конечно.

Во сне он казался таким умиротворенным, таким спокойным. Уна некоторое время молча рассматривала его красивые черты, по-юношески чувственные губы, подрагивающие ресницы, растрепавшиеся и спутавшиеся волосы, и ей ужасно хотелось припасть к Дереку на грудь и разреветься как когда-то в детстве, когда все проблемы можно было решить просто — слезами на плече у верного друга. Как хотелось бы ей, отчаянно, неистово, чтобы все прошлое можно было вернуть, и Дерек снова стал ей просто другом! Чтобы он выслушал ее плач, ее жалобы и помог советом, утешил. Но сейчас… после его поцелуев, после его страстных ласк и после этих слов — «я люблю тебя!» — он не понял бы, отчего она плачет… Сказать ему, что она стыдится этой ночи? Что она сожалеет, что она не хотела? Нет, нет! Он ведь не виноват в том, что она поддалась, не прогнала, не оттолкнула, а привлекла его к себе и позволила сделать то, что произошло.