Второй раз не воскреснешь - Анна и Сергей Литвиновы

«С одного-то глотка?» – удивляется Таня. Она уже выпила половину своего кампари, и ей – хоть бы хны.

А врач сияет. Он объявляет восемь червей – и играет. Потом вистует против Евгения – и оставляет того без одной на семерной игре.

– О, да ты профессионал, – уважительно говорит Георгию Игорь.

Татьяна перехватывает взгляд Игрека. В глазах у того – тщательно скрываемая боль. Игра явно идет по сценарию Олега Олеговича – и об этом знают все, кроме доктора.

…Георгий опять играет – шесть треф. Успешно. Вистует против Игоря – берет свое. Заказывает себе еще виски. Азартно пьет и шлепает картами. На Татьяну – ноль внимания. Весь в удачной игре… Очередная сдача. Георгий осторожно открывает карты. Задумывается. Притягивает к себе Татьяну – она пытается отстраниться, от врача противно пахнет виски, его глаза маслянисто блестят.

– Глянь, крошка!

Тане не нравится ни деревенское слово «глянь», ни фамильярное «крошка», но она смотрит в его карты. На руках у Георгия вся трефа – от семерки до туза. Плюс – семерка бубей. И восьмерка червей.

– Чистяк! – горячо шепчет он ей в ухо. И гаркает:

– Играю мизер.

«Это значит, что он не должен взять ни одной взятки», – вспоминает правила Таня.

В прикупе оказываются два туза.

Компания деревянно хмыкает. Макс вспоминает кстати анекдот про игрока, который снимает со своего счета всю наличность. Кассир интересуется: «Прикупили что-то?» Мужик отвечает: «Ага, прикупил. Два туза на мизере».

Георгий демонстративно, в открытую, сбрасывает прикупленных тузов и снисходительно предлагает:

– Давайте, ловите.

Игроки открывают карты. Георгий смертельно бледнеет. На руках у Евгения оказываются все, кроме восьмерки, черви – кроме той восьмерки, что лежит у Кухианидзе. «А это значит, – соображает Таня, – ему всучат взятку. И, наверно, не одну…»

Георгий берет девять взяток на мизере – проигрывает очень-очень много…

Врач мужественно старается держать лицо. Он продолжает игру – и даже иногда выигрывает. Но фортуна явно обиделась на него за неудачный мизер. И ему теперь все время не везет. Если есть хоть крошечный шанс на проигрыш – он обязательно проигрывает. Особенно часто это бывает, когда карты сдает Макс – Таня догадывается, что псевдокомпьютерщик – опытный шулер. Георгий сидит – весь в себе и в своих картах. Татьяна тихо просит горничную проводить ее в туалет. Никто, кроме Игоря, не замечает того, что она выходит из комнаты.

У лестницы ее встречает Олег Олегович. Он покровительственно хлопает ее по плечу:

– Браво, – говорит он без всякого выражения, – отличная работа. – И тут же, без перехода: – Сейчас вас проводят домой.

Татьяна интересуется:

– Сколько он проиграл?

Олег Олегович пожимает плечами:

– Пока расчета не было. Тысяч семьдесят, я думаю, проиграет…

– Значит, моих – семь штук?

– Нет, четырнадцать. Вам подняли ставку – до двадцати процентов от проигрыша.

– Кто поднял?

– Под-ня-ли, – раздельно говорит Олегов, пресекая дальнейшие вопросы.

Татьяна слишком устала для того, чтобы демонстрировать радость или расспрашивать Олега Олеговича дальше. Она резко поворачивается к выходу и бросает на ходу:

– Дайте мне шофера. Я выпила два кампари и сама вести не могу.

Уже спускаясь с лестницы, она небрежно говорит:

– Остальные объекты прибудут на этой неделе.

В голове полыхает огонь. Во что же она ввязалась…

* * *

На следующее утро Татьяна поехала к Паше Синичкину. Может, частному детективу удалось откопать нечто такое, что окажется для нее полезным?

Паша встретил ее радостно. Облапил в своем кабинетике, поцеловал в щечку. Заорал:

– Римка, кофе для любимой девушки!

На лице Паши была написана самая искренняя радость.

«Такое только в России бывает, – мимолетно подумала Таня. – Затеял с незнакомым человеком бизнес или нанял его для работы, и не успеешь оглянуться – а он уже твой друг…»

Таня достала из сумочки швейцарский офицерский нож.

– Забыла в прошлый раз отдать. Вот, купила для тебя в Чикаго.

Паша обрадовался подарку, принялся, как мальчишка, раскрывать бесчисленные лезвия, пробовать ногтем острия.

– Ну, спасибо, старушка. Удружила. Будет теперь с чем на дело ходить.

– Твой скромный гонорар.

Паша усмехнулся:

– Ничего. За тобой, моя хорошая, я знаю, не заржавеет.

Римма внесла кофе: крепчайший, как любила Татьяна.

– Ну, – вздохнул Паша, когда они принялись за кофе, – ты, я думаю, пришла не только подарки раздаривать. Тебя, наверно, твои друзья-картежники интересуют…

– Как ты проницателен, – улыбнулась Татьяна.

– Что ж, давай посмотрим…

Паша вытащил из сейфа картонную папочку ценою семь копеек по-старому. На папке было написано от руки: «Катран». Папочка была совсем тощей.

– Здесь все твои персонажи. Вот номер первый. Твой американский друг. Лысый, которого ты снимала в ресторане скрытой камерой. Он же владелец «шестисотого» «Мерседеса» с госномером А 001 АО. Он же – Абрамов Петр Евгеньевич, 1971 года рождения.

Татьяна не удержалась и фыркнула:

– Ишь ты, и фамилия настоящая.

– Да, и такое бывает… Итак, твой Абрамов-Лысман – кристально чистая личность. Выпускник технологического колледжа – ПТУ то есть. Временно не работает. Не судим, не привлекался…

– Значит, в Америку он летал по собственному паспорту, – прошептала Таня.

– Ну, а вот это тебя, я думаю, заинтересует.

Паша роскошным жестом, словно козырного туза, вытащил из папки фотографию и бросил ее на стол.

– Это, похоже, то самое местечко, куда тебя с твоим приятелем Игреком возили из аэропорта. Он там до сих пор болтается?

– Да, – рассеянно проговорила Таня и взяла фото.

На цветной фотографии десять на пятнадцать был изображен огромный дом за высоченным забором. Забор был глухой, краснокирпичный, вышиной, наверное, метра три. (О масштабе позволяла судить стоящая подле машина – кажется, тот самый «Мерседес» Лысого.) Дом был чрезвычайно уродлив. Он напоминал поставленный на попа коровник. Вышиной – едва ли не с панельную девятиэтажку, шириной – как стандартный одноподъездный дом. И на всем протяжении кирпичной стены, – почти до самой крыши, – в нем не было ни одного оконца. Лишь на верхнем этаже, под черепичной крышей, сверкали в закатном солнце три окна.

– Сам снимал, – с гордостью проговорил Павел.