Осколок ордена - Иван Козлов

— Очень давно.

— Я это и вижу. Кстати, на зрительную память не жалуюсь, но ваше лицо что-то никак не припомню. Но хватит стоять в дверях, проходите.

— Да нет, я, собственно...

— Проходите-проходите! У меня только что чайник закипел. Вам чай, кофе?

— Чай.

На кухне все стены были в гербариях: сушеные цветы и травы висели почти вплотную друг к другу, пахло полем.

— Чай у меня из кипрея, старинный русский рецепт. Предполагаю, вы такой никогда не пробовали. Правда, кроме кипрея, еще кое-что добавлено, чтоб букет был...

— Анастасия Ивановна, я в общем-то пришел за запиской...

— Ох, заочники, заочники. Вы хотя бы преподавателей своих по именам знайте. Я Анна Ильинична, между прочим. Вы на каком у нас курсе?

Андрей ничего не понимал.

— Я у вас не учусь, я от Панина пришел.

— А Панин ваш на каком курсе?

— Как на каком? Панин, Вадим, он ждет от вас записку...

Зазвонил телефон. Анна Ильинична сняла трубку, выслушала говорившего, сказала:

— Нет, на дому экзамен не приму. Завтра в четырнадцатой аудитории, с одиннадцати. У меня таких уже пять гавриков. До встречи.

Она положила трубку, а Андрей спросил:

— Так у вас, оказывается, и телефон есть?

Алехина покачала ладонью у него перед глазами:

— С вами все нормально, молодой человек?

— Кажется, — пожал плечами тот.

— А это мы сейчас проверим. Если вы откажетесь от шарлотки, которую приготовила моя дочь... Она, кстати, как раз Анастасия Ивановна, но даю вам слово, никакому Панину никаких записок не писала, иначе бы я знала. Мы с дочерью как одно целое...

Андрей попил чаю, поел шарлотки, извинился перед женщиной и покинул этот дом. Увидев подходящий троллейбус, побежал к остановке, вскочил в переднюю дверь и не заметил, что из задней как раз в этот момент выходила из салона в толпе пассажиров Настя.

5

— Вадим, знаешь, где одно из самых обычных мест для встреч людей нашей профессии? В морге, естественно. Приезжай, жду.

И Панин без лишних расспросов поехал на встречу со Славиным.

Фээсбэшник ждал его у высоких старых лип, что росли недалеко от входа в это невеселое заведение, и, поскольку хотел докурить сигарету, тут же начал вводить Вадима в дело. Троицу, погибшую на даче Гордеева, никто не ищет, так что тела пока лежат невостребованными, и посему можно ими полюбоваться.

— Ты ведь видел Антонину Ярему?

— Только мельком, в аэропорту. Еще — на фотографиях, которые пришли по почте Станиславу Викторовичу.

— Фотографии есть? Вот как? Хотелось бы на них взглянуть.

Панин вынул из портфеля конверт и передал его Славину. Тот удивленно спросил:

— Они тебе так дороги, что постоянно таскаешь с собой?

— Взял сегодня. Знал ведь, куда еду. Можете, кстати, себе оставить, у меня еще есть.

Юрий Кириллович внимательно стал рассматривать снимки:

— Это действительно та самая девица? Ты ведь, говоришь, видел ее мельком?

— Но шеф же признал.

Сигарета была докурена, и они вошли в холодильник, облачившись в синие халаты. Сопровождал их хмурый человек в таком же одеянии, уже зная, что от него ждут, подвел к нужным столам. Отбросил простыню. Панин увидел худое женское лицо, рыжие волосы, безобразные следы входящих осколков гранаты на груди.

— Нет, — сказал он.

— Кто бы сомневался. Теперь посмотрим на женщину слева.

Откинута другая простыня. Темные волосы, полноватое лицо, рваная рана прямо на горле.

— Нет, — вновь сказал Панин. — И характер ранения совсем иной, чем на фотографии. Кстати, на снимке одна нелепость есть. — Он показал на нужную из фотографий, которые все еще держал фээсбэшник. — В бане совсем иные половые доски.

— Еще интересней. — Славин сунул снимки в карман, и они пошли к выходу...

В приемной у Юли Панин застал Щербину. Выглядел тот расстроенным. Зайдя в кабинет к Вадиму, прямо с порога сказал:

— Славин на беседу к семнадцати приглашает. Не люблю я эту контору. Ты же с ним сейчас встречался, да? Подписку о неразглашении не давал?

Вадим вкратце рассказал Валерию Ивановичу, что видел в морге и о чем они говорили с Юрием Кирилловичем. Щербина шумно вздохнул:

— Конечно, прокололся я, чего там! Но ты пойми, мы приехали, а они лежали закопченные, как... На обрывке паспорта — полненькая, черноволосая, одна из погибших такая же. Вот мы и решили... Да каждый бы в такой ситуации так решил, нет, что ли?! Это задним умом мы все рассудительны.

Позвонил телефон, Вадим взял трубку и расцвел в улыбке, что с ним бывало крайне редко:

— Здравия желаю, товарищ полковник! Вы где? Кафе «Ладушка»? Ну и ладушки! Знаю, конечно. Нет, я на метро, а то ведь выпить не придется, если на машине. Как нельзя? Он нормальный мужик, Славин, он поймет, так что по сто граммов можно... Тогда я, Егор Федорович, ребятам звоню, они тоже примчатся, конечно.

— Ваш Буров? — спросил Валерий Иванович, когда Вадим закончил разговаривать.

— Он. Со Славиным в пятнадцать тридцать встречается, а потом сразу на вокзал и... В общем, прости, Валерий Иванович, я собираться буду. В два часа договорились встретиться.

— Все ясно. — Щербина уже встал. — Не пойму только, почему ты его полковником назвал, он же вроде подполковником был.

— Так звездочку как раз и замочим в коньяке.

— Хоть и полковник, а встречи со Славиным небось тоже боится...

— А чего ему бояться? Егор Федорович мужик прямой, что знает, то и скажет.

Через час Панин выскочил из метро, прошел метров пятьдесят по тротуару, к наземному переходу. «Ладушка» стояла на противоположной стороне, и у дверей ее ожидал гостей Буров. Панин увидел его, махнул рукой. Егор Федорович ответил тем же.

Зеленый светофор долго не загорался, машины по шоссе шли сплошным потоком.

Автоматная очередь раздалась внезапно.

Разлетелась витрина кафе, завизжали люди.

Буров упал на асфальт.

1

Полковник Буров умер на руках Панина.

Он еще был в сознании, когда Вадим перебежал дорогу и опустился перед ним на колени, даже пробовал что-то сказать. Панин наклонился и отчетливо услышал лишь одно слово: «Рама». Голова Егора Федоровича отяжелела, стали неживыми глаза.

Примчалась «Скорая», врачи оттеснили Вадима от погибшего командира.

Дальше все проходило, как в дурном кино. Панин стоял у разбитой витрины, тут же были уже Андрей и Мишка, люди в штатском, но с военной выправкой, заполнили пространство возле кафе, журналист с микрофоном и кинокамерой вел прямой репортаж с места события: