Полет валькирий - Владимир Марышев
Шрифт:
Интервал:
— Действительно, — ответил Иджертон. — Плазменников предали анафеме, а молектронный мозг не способен самосовершенствоваться, он только безукоризненно выполняет заданную программу. В конце концов люди изобрели гиперпространственный двигатель самостоятельно. После этого о проекте «Маккормик» вспоминали лишь единицы специалистов, включая вашего покорного слугу. В придачу ко всему теорию Су Чуньгуана объявили ложной. Возобладало мнение, что наличие планет земного типа не зависит от спектра звезды. Поэтому ГП-звездолеты, как до них «фотонки», принялись изучать все звезды по очереди, начиная с самых близких. Более того, за каждым из них закрепили определенный участок неба. Впрочем, это вам и без меня хорошо известно.
— Так что же, по-вашему, случилось с этим… Маком? — спросил Родриго. — Собственную фантастическую версию он высказать постеснялся, хотя втайне и надеялся: а вдруг шеф научников придерживается того же мнения?
Иджертон пожал плечами:
— Мои коллеги высказали немало догадок. Ни одну из них, разумеется, проверить невозможно. Если же вас интересует мое личное мнение… Извольте! Вы, конечно, знаете, почему наш корабль называется «Мирфак»?
— Ну как же, — сказал Родриго. — Мирфак — альфа Персея. Мы же главным образом в Персее и летаем, этот участок неба за нами закрепили. Как же еще было назвать? — Он осекся. — Не хотите ли вы сказать, доктор…
— Вот именно. — Иджертон поднялся и, подойдя к слегка затемненному окну, отрегулировал его прозрачность до максимума. Яркий свет звезды залил комнату и заставил торжественно вспыхнуть вытисненные золотом названия на корешках книг.
— Звезда, к которой направлялся «Персей», — продолжал Иджертон, — имела обозначение НГМ 18.596 ПС по каталогу Соколовского. — Как только Родриго услышал знакомый код, сердце у него учащенно забилось. — В отличие от наших предшественников мы не строили гипотез, делали все пунктуально и добрались сюда только сейчас. Да, Кармона, — он протянул руки к окну, словно намереваясь собрать в горсти струящееся оттуда сияние, — это то самое солнце, которое сейчас пылает над нашими головами!
На большом листе хромопласта Родриго провел двенадцать зеленых линий. Получился куб. Затем он переключил люмограф на «красное» и изобразил внутри куба причудливую алую фигуру, напоминающую бутылку Клейна. Постепенно его фантазия разгоралась. Реагируя на ту или иную рабочую волну люмографа, хромопласт покрывался проникающими друг в друга призмами, конусами и цилиндрами, а также загогулинами без определенных названий. Больше всего это походило на внутренности некоего полусущества-полумашины. Впрочем, и для такого вывода надо было обладать известной долей воображения.
Художником Родриго был никаким. Попроси его кто-нибудь нарисовать свой портрет, чтобы по крайней мере мама родная узнала, — не смог бы. Неумение копировать реальный мир искупалось богатейшей фантазией, хотя Родриго никогда не мог сказать, что за конструкции или создания выходят из-под его люмографа. И все же, глядя на фигуры, которые он бессистемно состыковывал друг с другом, многие говорили: «В этом что-то есть!»
— Прошу внимания, — раздался из переговорника голос Иджертона. — Научная группа завершила исследование образцов, обработала всю имеющуюся на сегодня информацию. Полученные результаты весьма необычны. По-видимому, они окажут существенное влияние на наши дальнейшие действия. Я подготовил доклад. Предлагаю всем, кто хочет его выслушать, собраться через полчаса в комнате отдыха.
«Наконец-то они решились, — подумал Родриго, продолжая рисовать. — В сущности, Иджертон мог сделать свой доклад еще вчера. Мне ведь он рассказал о полете „Персея“, значит, был уверен, что уже разгадал загадку, связал все нити воедино. Но вообще-то принцип ученых — не торопиться с обнародованием своих открытий. Проверить, перепроверить, еще раз перепроверить… А мне он все выложил раньше времени только потому, что не удержался. Уж очень его заинтриговало столь редкое для десантника любопытство к сугубо научным проблемам. Встретил родственную душу…»
Раздалось негромкое жужжание сигнализатора — кто-то просил разрешения войти. «Наверняка Иван», — подумал Родриго, снимая блокировку.
Однако это был не Иван. В комнату, хмурый и, судя по виду, решительно настроенный, вошел Хальберг.
— Командир, — сказал он, набычившись, словно приготовившись к схватке, — я хочу с вами поговорить.
Родриго посмотрел на него с интересом. Раньше Хальберг считал ниже своего достоинства начинать какой бы то ни было разговор с начальством. Он из кожи вон лез, стараясь продемонстрировать окружающим свою независимость, и даже приказы выполнял так, как будто делал одолжение. То, что Йорн решил изменить своим привычкам, не предвещало ничего хорошего. Вряд ли он явился, чтобы покаяться в неблаговидных поступках.
— Ну что ж, садись, — сказал Родриго.
Хальберг сел и посмотрел на него в упор.
— Почему вы не наказали меня, командир? Не думайте, что я забыл. Сколько можно ждать?
Родриго оторопел. Чтобы десантник, да еще такой себялюбивый, как Йорн, сам пришел требовать наказания? Это было неслыханно!
— Так, — сказал он. — Звездный ас Йорн Хальберг смертельно обиделся. Он совершил такой ужасный проступок, чуть не поднял оружие на человека, а про него элементарно забыли, как про нашкодившего юнгу. Ноль внимания! И вот тогда вышеупомянутый великий звездоплаватель явился за своей долей тернового венца. Угадал?
— Красиво говорите, командир, — хрипло произнес Хальберг. — Но я не слышу ответа.
Родриго вздохнул.
— Не терпится попасть на принудительные работы к Ольшанцеву и там без помех посчитаться с ним? Имей в виду, я этого не допущу.
Хальберг поморщился.
— Ерунду говорите, командир. Перед этим сказали лучше. Плевал я на вашего Ольшанцева. Он мозгляк, я в любой момент могу его раздавить пальцем, и большой чести в этом нет. Но я не привык, чтобы ко мне относились несерьезно. Когда я — сила, я ломаю. Когда надо мной сила, пусть попробует сломать меня. Но унижать пренебрежением… Вы — сила, командир. Воспользуйтесь своей властью, накажите меня! Не заставляйте думать, что вы испугались испортить со мной отношения. Мне хочется верить, что судьбы двух десятков отчаянных парней находятся в твердых руках. Иначе я откажусь признавать над собой вашу власть. И ребята откажутся. Тогда я вам просто не завидую.
«Осел, — подумал Родриго. — Какой осел!»
— Слушай, Йорн, — сказал он. — Конечно, в моих руках власть, и уж будь уверен, делиться ею я ни с кем не собираюсь. А в данном случае моя сила проявится в том, что я не буду тебя наказывать. Не буду, и все. Потому что я деспот. Самодур. Как захочу, так и будет. Удовлетворен? Тоже мне вояка, пришел права качать. Нарочно не буду тебя наказывать, чтобы ты не подумал, будто твое мнение что-то для меня значит.
Каким бы тугодумом ни был Хальберг, он понял, что над ним смеются.
Поделиться книгой в соц сетях:
Обратите внимание, что комментарий должен быть не короче 20 символов. Покажите уважение к себе и другим пользователям!