Легенды крови и времени - Дебора Харкнесс

Август – сентябрь 1776 года

Вернувшись после разгромной Квебекской кампании, Зеб Пруитт занес в Хедли оспу. Новость о его болезни распространилась по городу вместе с полосами августовского тумана, повисшего над долиной и сменившего летний зной.

Анна Портер кружилась по торговому заведению своего отца, как самоуверенная пчела. Ей нравилось быть в центре внимания, и прилавок давал ей такую возможность. Люди приходили в магазин за газетами, кофе и мукой – тремя главными продуктами патриотической диеты. Здесь же они обменивались новостями и слухами. В отличие от прежних времен, заграничных товаров на полках ощутимо поубавилось. Семья Портер не испытывала недостатка в местных поставщиках гвоздей, кастрюль, башмаков и щеток из свиной щетины, но теперь не было ни чая, ни фарфора, ни предметов столового серебра. Ощущалась нехватка писчей бумаги, а немногочисленные книги привозили из Бостона и Филадельфии, но никак не из Лондона. Специи и табак нынче держали под прилавком из страха, что отчаявшиеся покупатели могут разворовать скромные запасы, имевшиеся у Портеров.

Сегодня Маркус был одним из немногих покупателей. Наступило время урожая. Большинство мужского населения города находилось на полях сражения, и на окрестных полях трудились женщины и дети. Помогая то здесь, то там, Маркус сумел подзаработать некоторую сумму денег. Монеты оттягивали ему карман. Облокотившись на гранитный прилавок и поставив одну ногу на крышку маслобойки, он рассматривал книги и журналы.

Маркус всерьез подумывал купить экземпляр «Здравого смысла». Нынче о памфлете Томаса Пейна говорили повсюду. В таверне Помроя велись жаркие дебаты о его идеях. Маркус не оставался в стороне и тоже высказывал свое мнение. В газетах он читал отрывки из памфлета, пока отец Анны не выставил его из магазина, напомнив, что здесь торговое заведение, а не библиотека. Маркуса завораживали простые, но такие сильные слова Пейна о разных видах свободы и об обязательствах, лежащих на короле как отце нации. Сегодня он еще раз перелистал главу о законе наследования, которую внимательно читал в прошлый раз.

«Поскольку все люди изначально равны, НИКТО не может ПО ПРАВУ РОЖДЕНИЯ ставить свою семью в преимущественное положение перед остальными и постоянно сохранять это положение, – читал Маркус. – И хотя сам такой человек и способен заслужить у современников ОПРЕДЕЛЕННУЮ степень почестей и привилегий, его потомки могут оказаться весьма недостойными людьми, чтобы их наследовать».

Глаза Маркуса обшарили полки. Даже в условиях продолжающейся войны у Портера имелось немало такого, что обеспечило бы Макнилам месяцы сытой и благополучной жизни. Контраст между всем этим изобилием и скудными запасами пищи, одежды и других необходимых вещей в его родном доме был разительным.

– Лицо у Зеба стало просто жуть, – шепотом сказала Анна Портер, пытаясь отвлечь Маркуса от чтения. – Если бы не цвет кожи, ты бы его не узнал.

Маркус поднял голову, готовый возразить. Но возражение замерло у него на губах, когда он увидел надменное выражение лица Анны. В отличие от Маркуса, в Хедли далеко не всех восхищала неугомонность и находчивость Зеба.

– В самом деле? – бросил Маркус, возвращаясь к чтению памфлета мистера Пейна.

– Да. Ноа Кук говорит, что оспа уничтожает армию. А еще он сказал: теперь никого не записывают в солдаты, если человек не докажет, что переболел оспой.

Маркусу пока везло: оспа его не брала. Отца и Пейшенс тоже. Иммунитетом в семье обладала только мать. Еще до замужества ей в Бостоне сделали привику.

– Говорят, Зеб сейчас в Хатфилде. Валяется в лачуге на участке старика Марша. – Анна вздрогнула. – Потом призрак Зеба станет наведываться в те места.

– Призрак? – Маркус усмехнулся, так как истории о призраках его больше не пугали. – А ты, надо думать, веришь, что Мэри Уэбстер и впрямь была ведьмой.

– Полуповешенная Мэри бродит безлунными ночами по берегу реки, – высокопарно, будто судья, произнесла Анна. – Моя сестра ее видела.

– Мэри Уэбстер была нелюдимой и несчастной женщиной, но вовсе не бессмертной, – ответил Маркус. – Очень сомневаюсь, что она бродит вокруг причала, ожидая паром.

– Откуда ты знаешь? – недоверчиво спросила Анна.

– Потому что я видел мертвецов вблизи.

Груза впечатлений, вынесенных Маркусом после сражения при Банкер-Хилле, было достаточно, чтобы заставить Анну закрыть рот. Правда, ненадолго.

– Как мне наскучил Томас Пейн! – заявила она, выпячивая нижнюю губу. – Все о нем только и судачат. О нем и об оспе.

– Пейн отваживается говорить вслух то, о чем думают и другие, но боятся высказать. – Маркус подошел к прилавку и отсчитал магазинному приказчику стоимость памфлета.

– Многие покупают памфлет из боязни, что их обвинят в симпатиях к англичанам. – Анна прищурилась и, казалось, подбирала слова, чтобы побольнее ранить Маркуса. – Твой родственник, прежде чем сбежать, тоже купил.

Родственничка Джосайю заподозрили в лоялистских воззрениях. Жители Амхерста выгнали его из городка. Мать Маркуса сочла это семейным позором и проплакала почти неделю, отказываясь выходить в город.

– Я не лоялист. – Маркус пошел к двери; его щеки пылали от стыда.

– Хорошо, что теперь у тебя есть памфлет мистера Пейна. Ты знаешь, о чем люди говорят. – Анна бросила на него неодобрительный взгляд, словно сама не принадлежала к числу главных сплетниц Хедли.

– Счастливо оставаться, Анна. – Маркус заставил себя учтиво поклониться и вышел в тепло августовского дня.