Особый талант - Сергей Куприянов

— Жизнь заставила. Много было времени о жизни подумать, о том, какие она коленца выкидывает. Лучшие годы, можно сказать, за забором провел. Зато с хорошими людьми познакомился. С умными. Они меня мно-огому научили. Например, что делиться надо. Усекаешь? Это ты молодец, что больше в дурку не играешь.

— Старших привык слушать.

— Вот это правильно. Родителей своих увидишь — в ноги им поклонись. От меня. Правильно они тебя учили.

— От кого хоть поклон-то?

— От кого? Вот ведь! Забыл. Да, годы, годы. Склероз уже, что ли? Василием Ивановичем меня зовут. Как Чапаева. Можно просто Иваныч. А кто Мухой кличет. Как тебе больше нравится?

— Иваныч подходит.

— Вот и хорошо.

К лавочке подбежал пудель Матвея и ткнулся носом в его ладонь. Иваныч потрепал его по длинному уху, заросшему длинными вьющимися волосами.

— Хороший песик. Ну погуляй еще на свободе, а мы пока с твоим хозяином за жизнь погуторим. Погуляй сходи. А лакомства я тебе никакого не взял. Ну теперь уж в другой раз.

Как будто поняв, пудель вильнул обрубком хвоста и побежал обнюхивать ближайший куст, искоса посматривая в сторону лавочки.

— Хорошо им, собакам. Бегают, резвятся. Никаких забот. Хозяин накормит, напоит и спать уложит. А мы должны о них заботиться. О тех, кто нам доверился. Я вот о Леше, а он о матери с отцом. Ты вот о детках своих.

— Что-то я, Иваныч, тебя не пойму. Ты меня пугаешь, что ли?

— Пугать тебя? Да упаси меня от этого! Ты такой лихой парень, а я что? Так, пенек старый. Вон, приходится, молодого с собой брать, чтобы не споткнуться где, не упасть.

— Не прибедняйся.

— И то правда. Хоть и с помощником хожу, но без подпорки. Хочу тебе, браток, совет дать. Только как тебе, молодому да горячему, сказать, чтобы ты понял? Живем мы рядом, а друг друга не знаем. Вот и решили мы с тобой познакомиться, хотя по делам тебя уже знаем. Не скрою — кое-кого ты задел, но мы решили претензий тебе пока что не предъявлять. Ну не знал человек — что с него взять? Хотя за незнание тоже, знаешь… — Он покрутил растопыренной ладонью около лица. — Короче, так. Хочешь жить с нами в мире — живи как мы. У нас есть свои правила. Кое-что тебе без надобности. Это мы понимаем и без претензий. Но остальное прими и следуй этому. Про общак слышал? Это святое. На наши куски рот не разевай. Пощипал ты гуся жаркого — ладно. Хотя и не надо было этого делать. Но посоветовать тебе было некому, а так вроде как даже польза вышла. Ну ладно, об этом потом, Бог даст, поговорим. Ну вот так, в общем.

— Что-то ты больно путано говоришь.

— Это ничего. Это тебе только сейчас так кажется. Ты домой сходи, успокойся, подумай. А как решишь, так мы и встретимся.

— Это когда же?

— Ну когда… Вот пройдут праздники, и сразу. Мы тебя найдем, не сомневайся.

— А что, если ты не тот, за кого себя выдаешь?

— Тот я, Митя, тот самый. Вот время у тебя есть — ты поспрашивай. Ну а пока прощай. Думай хорошенько. И жену береги.

Матвей посмотрел на него злыми глазами.

— Ты бы лучше жену мою не трогал, Иваныч. Я тебе не пацан какой. На понт меня не возьмешь.

— Да кто ее трогал? Что ты!

— И еще. Захочешь снова со мной встретиться — звони. Телефон-то, поди, знаешь? Если еще так подкрадываться кто-то будет, то пускай сразу себе заказывает поминки.

— Горячий ты.

Матвей не хотел, чтобы последнее слово оставалось за этим уркой, который прикидывался старичком-добрячком. Поэтому он приблизил к нему свое лицо и, глядя в сузившиеся зрачки, спросил:

— А ты хотел, чтобы был холодный?

Встал и, посвистев пуделю, пошел из парка.

От хорошего настроения не осталось и следа. Этот разговор его очень обеспокоил. Это был уже не звоночек, а тревожный набат. Где-то они прокололись. И сильно прокололись, если урки на него вышли. И ведь Муха прямо сказал, что это он, Матвей, провел операцию по обеднению префекта. Откуда он мог узнать? Непонятно. То, что предложили отстегивать в воровской общак, тоже не приносило радости, но было уже вторичным, потому что если эти его вычислили, то уж милиция может это сделать и подавно.

По возвращении домой его первым желанием было позвонить Пашкову. В конце концов это он у них мозговой центр, вот пусть и думает. Но сдержался. Плотно поел, покормил пуделя и сделал то, что планировал до встречи в парке, — отправился по магазинам. Накупил кучу еды, не получая от процесса никакого удовольствия и цепко посматривая по сторонам — нет ли «хвоста». Но, как ни присматривался, ничего заметить не смог. Он прекрасно знал, что при умело организованной слежке заметить ее невозможно. А может, и правда за ним никто не следил. Тем более что большого смысла не было. Разговор состоялся, и ему дали время посовещаться и обсудить предложение.

Объехав несколько магазинов, он с уличного телефона-автомата позвонил Пашкову и поехал к нему домой.

— Нас берут за жабры, — сказал Пашков, когда Матвей пересказал ему состоявшийся пару часов назад разговор.

— В принципе можно договориться.

— Как это? Поделиться с ними? И тем самым подписаться, что это наших рук дело? А точнее, твоих. Потому что он говорил с тобой так, как будто ты действуешь самостоятельно.

— В каком-то смысле так оно и есть.

— Не смеши меня. Или ты хочешь примкнуть к ним?

— Да на бок они мне не упали! Не велика радость от такого примыкания. Мне и так не жмет, без них.

— Вот именно! Ну ладно, от них мы сможем отбояриться.

— Как это?

— Пока не знаю, но это детали. Больше меня волнует другое. Как они узнали?

— Сам ломаю голову над этим.

— Давай подумаем. Лично я никому не говорил, а те люди, которые помогали мне с информацией, вряд ли могли бы из отдельных кусков, которые они сами и поставляли, сделать правильный вывод. И кроме того, сомнительно, чтобы кто-то из них имел контакты с твоими знакомыми.

— Ну ты скажешь тоже — знакомыми!

— Ты, я полагаю, тоже никому на стороне не хвалился.

— Да что я — идиот?

— В этом мы с тобой придерживаемся одной точки зрения. Тогда остаются твои люди. Те, которые были с тобой на деле.

— Да ты что говоришь-то? Соображаешь? Это мои парни, сто раз проверенные. Да и зачем им трепаться-то! Мы же с ними одной ниточкой повязаны. Случись чего со мной — им лучше не будет.

— Кто-то из них, возможно, считает иначе. Иного вывода я сделать не могу. Впрочем, у тебя могут быть другие соображения. Тогда поделись.

— Поделился бы, если бы было чем.

— Тогда давай думать вместе. Давай разберем каждого по косточкам, кто и что из себя представляет. Сколько их с тобой было? Четверо?