Привет, сосед! - Лея Кейн

— Так я тебя вроде тоже не целую.

Он резко наклоняется и прилипает своими губами к моим. Медленно и нежно целует, со скоростью мчащегося поезда разгоняя по моим венам кровь. Сердце улетает в пятки, а в животе своими легкими крылышками щекотно машут бабочки. Ноги немеют, и я окончательно расслабляюсь, ответив на этот поцелуй.

— А сейчас ты что делаешь? — шепчет Демьян мне в губы, запускает руки за мою спину и впивается в меня более рьяным и жгучим поцелуем.

Пощечина как-то не умещалась у меня в голове по соседству с заботой, погнавшей Колобка в аптеку, когда я полез в ее рот языком. Однако я ее получил, а вдогонку наезд за растление беззащитной беременной женщины.

— Это ты-то беззащитная?! — слегонца охреневаю я, потирая щеку.

Замешательство на ее лице совсем не вяжется с ударом, будто она сама не ожидала, что рука дернется. Вот только мне-то теперь что — с открытыми глазами спать? Вдруг беззащитной беременной женщине опять захочется острых ощущений.

— Ты меня наказываешь за что-то? Я же не виноват в твоем нынешнем положении!

Глядит с таким укором, словно как раз я и виноват.

Выдохнув, открываю дверь и киваю ей на цветы.

— Убери хотя бы их в багажник.

На всякий случай делаю шаг в сторону. А то приспичит ей меня веником отхлестать, и упаковкой антиаллергенов не отделаюсь.

— Крош, я реально тебя побаиваться начинаю, — ввожу ее в курс дела, но получаю такой взгляд, что лучше бы отправил это признание по смс. — Кстати, ты после залета научилась так стремительно в аптеку бегать? — усмехаюсь, садя ее в тачилу. — Лучше поздно, чем никогда?

Опять зыркает, накидывая пени на штраф. Ей с такой надутой моськой только в пенсионном фонде работать. Глянешь на нее и лишний раз подумаешь, а может, я еще ничего, работать могу!

Все еще чувствуя на губах наш недолгий поцелуй, за который пострадала моя челюсть, я возвращаюсь за руль. В салоне уже проветрилось. Хотя мне мерещится щекочущий запах пыльцы. Поэтому опускаю стекло со своей стороны и спрашиваю у Колобка:

— Тебя не просквозит?

Она заметно смягчается. Мышцы лица расслабляются.

— Я тепло одета, — пищит едва слышно, перекидывая через себя ремень безопасности.

— Осторожнее с Габриэллой Демьяновной. На животе не затягивай.

Зря она не доверяет мне. Я к этой девчонке уже привязался. Всю ночь гладил. Просыпался, стоило ей чуть шевельнуться. Прислушивался. Это и дико, и забавно одновременно. Не понимаю папаш, отказывающихся от детей. Она еще не родилась, а я ее уже обожаю. Даже несмотря на прихлопнутую маманю. Ее тоже можно понять. За столько месяцев привыкла считать себя матерью-одиночкой. А тут появился я — крутой чувак из прошлого. У любой бы от счастья крыша поехала.

В пригороде, где живет моя будущая теща, я уже бывал пару раз проездом. Но вглубь заезжаю впервые. В узкой улочке моя тачила кажется несоразмерно огромной. Из некоторых дворов даже высовываются любопытные вывески.

— Ой, а хто это такой? — подражательно озвучиваю я это немое кино, объезжая колдобины. — Шо за буржуй? Зуб даю, хахаль Зинкин!

Колобок, не удержавшись, прыскает смехом.

— Гарантирую, тут уже все в курсе, кто ты, — отвечает она, наконец-то перепсиховав.

— Да, я уже осведомлен, какая скорость у твоей мамы. Любой интернет-браузер ей позавидует. Нам же лучше — нельзя тянуть с подготовкой к свадьбе.

— Блин, Дем, ты серьезно?

Я припарковываюсь у нужного дома и осматриваю глухой забор из профлиста. Сделан он на совесть, как и калитка с табличкой «Осторожно! Злая Вася!»

— Ты не говорила, что у тебя гостеприимная сестра, — произношу, проигнорировав ее тупой вопрос. Сколько можно повторять, что я женюсь на ней?! Это не обсуждается!

— Ты тоже не выпрыгивал из собственных штанов, когда рассказывал мне о своей семье, — уточняет она, выходя из тачилы.

С этим не поспоришь. Один — один.

Я открываю багажник одновременно с появлением моей тещи.

— Слава те, хоспади, явились! — Всплескивает она руками.

— Здрасте-здрасте, Ульяна Филипповна! — Вручаю ей хризантемы, счастливый, что быстро от них избавился. Осталось только умыться, а то уже чесаться начинаю. — Заждались?

— Мать честная, Демушка! Такой букетище! Ну спасибо…

— Стоп! Вы что, договорились о нашем приезде? — вмешивается Колобок.

— О, ты еще тут? — подшучиваю я. — Крош, ну разве я мог явиться к маме без предупреждения?

— Ты бы брала пример с жениха, — поддакивает мне теща. — Помнит о маме!

Колобок закатывает глаза и топает во двор.

— Ну, идем, — зовет меня Ульяна Филипповна, прижимая к себе цветы, доставшиеся мне через боль и слезы.

Щелкаю кнопкой автобрелока и вхожу во двор. Закрывая калитку, спрашиваю:

— А ваша злая Вася на привязи?

— Да в колледже она, — отмахивается теща, ведя меня по брусчатке к ухоженному дому. — Никаких нервов на этих дочек не хватит! Надеюсь, внучка в тебя пойдет, — подмигивает она мне, и Колобок, остановившись на крыльце упирает руки в бока.

— Я так-то все слышу, если что.

— А толку-то?! — усмехается теща и снова ко мне: — Демушка, ты голоден?

— Нет, спасибо, мы пообедали.

— Тогда сначала в баньку, — заговорщически улыбается она. — Ты только дровишек подколол бы. А то подкинуть для жара нечего будет.

Что-то как-то погорячился я с рвением понравиться теще. Я топор пару раз в своей жизни в руках держал. Сучки на рыбалке рубил. А к тем чуркам, на которые она мне указала, вообще не знаю, с какой стороны подходить. Еще и Колобок масло в огонь подливает:

— Да, Дем, помоги маме. Наколи дров.

И лыбится во все свои блистательные зубки.

Вздохнув поглубже, снимаю с себя куртку, распрямляю плечи и щелкаю пальцами.

— Вообще без проблем!

— Ух, какой мужчина! — делает мне комплимент Ульяна Филипповна. — Стешка, ну чего встала?! Полотенца в комоде, квас в холодильнике. Готовься в баньку. Не пойдет же Демушка один.

Та бледнеет, отчего я с трудом сдерживаю улыбку. Беру топор и прицеливаюсь к полену.

— Да, любовь моя, не пойду же я один.

— Беременным нельзя в баню! — отрезает она.

— Да кто же тебе такое сказал?! — встревает теща. — Я обе беременности в баню ходила. В помывочной не жарко, не растаешь.

Цокнув языком и топнув ногой, Колобок разворачивается и влетает в дом, хлопнув дверью.

— Опять не с той ноги встала? — спрашивает у меня Ульяна Филипповна.