Кинжал с мальтийским крестом - Марта Таро

Встречные мужчины оглядывали Лив с явным интересом. Заметил это и Гюнель.

– Лучше бы вам оказаться невинной, – иронично заметил он, – иначе в борделе наберётся слишком много желающих попробовать ваши прелести. Быстро в расход выйдете: нутро нежное – белая кость, сил не хватит.

Турок проволок Лив мимо прибрежных лачуг и свернул на улицу, где сплошные высокие заборы, сливаясь друг с другом, полностью скрывали дома. Гюнель остановился у одной из утопленных в белой стене калиток и принялся колотить в неё. Дверь скоро открылась. Худая, как саранча, молчаливая старуха в чёрном пропустила гостей во двор. Лив вновь увидела высокую беленую стену, но на сей раз это оказалась часть дома. Турок втолкнул пленницу в коридор и что-то приказал старухе. На местном наречии он говорил бегло. Служанка отворила резные двери и сделала гостям знак следовать за собой. Гюнель прикрикнул на пленницу:

– Не отставать!

Лив решила пока не спорить и поспешила вперёд. Миновав какие-то коридоры, все они оказались в большой комнате с приземистым широким диваном и низенькими столиками. На диване восседал полуголый бритоголовый толстяк с жиденькой бородкой. Широкие, собранные в складки белые шаровары съезжали с его круглого, как ослиное брюхо, смуглого живота. Толстяк курил кальян. Не прерывая своего занятия, он кивнул Гюнелю, а Лив внимательно осмотрел. Похоже, что увиденное его не порадовало. Он принялся что-то зло выговаривать турку. Гюнель отвечал так же резко, а потом повернулся к Лив и сказал:

– Сейчас вы пойдёте вместе со старухой, она вас отмоет, переоденет и, самое главное, убедится в том, что вы девственны. Не вздумайте сопротивляться, здесь с провинившимися наложницами разговор простой: вас выпорют, а потом отдадут солдатам. Если же вы подойдёте для нашей цели, то вас отвезут к богатому покупателю, заказавшему себе рабыню-француженку. Второе для вас предпочтительнее. Идите.

Старуха увела Лив. Они миновали маленький сад и прошли в другой дом, где им навстречу поспешили две женщины. Старуха знаками дала понять Лив, что служанки займутся ею. После вонючего корабельного трюма баня оказалась невиданным счастьем. Кожу Лив отскребли, волосы отмыли и расчесали. Но все приятные впечатления перечеркнула унизительная процедура: старуха лично удостоверилась в девственности пленницы.

Служанки обрядили Лив в шёлковые шаровары и платье с длинными рукавами. Её влажные волосы заплели в косу. Женщины переглянулись и довольно закивали: хороша, мол, новая рабыня! Вернувшаяся старуха проводила Лив в комнату, где ждали Гюнель и хозяин дома. Толстяк оглядел пленницу и что-то весело сказал турку, а тот перевёл его слова:

– Ваш новый хозяин Али доволен, ведь вы красивы и девственны, так что он берёт вас для своего покупателя. Вам повезло, что заказчик оказался морским капитаном. Если вы ему понравитесь, он оставит вас для себя. Так что не задирайте нос, а старайтесь ублажить мужчину. Теперь ваша судьба – в ваших руках.

Он замолчал, а Лив не стала ничего больше спрашивать. Она не разрешала себе думать о том, через что придётся пройти. Просто надеялась на лучшее.

– Идите в гарем, отдыхайте до завтра, – распорядился Гюнель. Он кивнул старухе, и та увела пленницу. Служанки проводили Лив в большую и прохладную комнату, где указали на низкий диван. С десяток подушек и покрывало говорили сами за себя. Лив устроилась на постели и на удивление быстро заснула.

Утром те же служанки разбудили её – пора собираться! Поверх шёлкового платья на Лив натянули чёрную накидку с узкой прорезью для глаз. Старуха вывела рабыню к воротам, где посадила в тележку, завешанную со всех сторон кусками полотна. Тучный Али, кряхтя и задыхаясь, влез на мощного жеребца, а шестеро всадников, похожих на тех, что сбили паломниц с ног в Акко, окружили тележку. Кавалькада тронулась в путь.

Путешествие оказалось долгим и мучительным: длинные переходы, ночлег в горных пещерах или на морском берегу, а то и вовсе на земле среди скал. Сейчас, в конце января, изнуряющая жара сменилась ровным теплом, но вода в здешних местах была на вес золота, её выдавали лишь на привалах, и напиться вдоволь никогда не удавалось. Лив уже потеряла счёт времени и давно не выглядывала из-за занавесок своей тележки. Зачем? Она ведь не увидит ничего нового. Только выветренные серо-коричневые скалы и бесконечный морской берег. Поэтому Лив так удивилась, когда их измученные кони вошли в узкую лощину между двух гор.

Это был другой мир! Всё здесь поражало буйством красок: между пальмами цвели кусты, усыпанные бело-розовыми и лиловыми гроздьями, а трава вокруг казалась изумрудной. Это объяснялось совсем просто: в лощине журчал ручей.

С десяток лёгких шатров раскинулись под деревьями. Рядом с ними выстроились люди. Все они оказались мужчинами, причём воинственными – выскочили из шатров с ружьями или саблями.

Повозка остановилась. Что-то бормоча себе под нос, Али взял пленницу за руку и потащил её в центр лагеря. Вход с самый большой из шатров закрывал собой мужчина, скорее даже юноша. Взгляд его не сулил гостям ничего хорошего. Али заговорил с грозным стражем, а потом перешёл на язык жестов. Юноша презрительно скривил рот, пожал плечами, но откинул полог шатра – проходите. Работорговец вошёл сам и втянул за собой пленницу.

Внутри оказалось полутемно. После яркого света Лив различала лишь силуэты. По тому, как заглохли шаги, она догадалась, что пол застелен ковром, затем разглядела проблески узоров на ярких подушках, а потом уже заметила в глубине шатра ещё кого-то. Человек, судя по ширине плеч, мужчина, сидел, привалившись спиной к частоколу из валиков и подушек. Лица его Лив не видела, но уже различила странно вывернутые вбок ноги. Человек подался вперёд, но его ноги остались в прежнем положении. «Да он калека», – поняла Лив и обрадовалась: её покупают для ухода за больным.

Работорговец вернул Лив с небес на землю. Он грубо сдернул с неё чадру и подтолкнул к покупателю. Лив качнулась и еле удержалась на ногах.

– Простите этого мужлана, сударыня, – по-французски предложил хозяин шатра. – Я, правда, не лучше – сижу в присутствии дамы, ну в этом приходится винить Наполеона, да известное всему свету моё фатальное невезение. Так что извините великодушно и присядьте рядом со мной.

Лив ничего не оставалось, как опуститься на ковер. Хозяин шатра что-то резко сказал Али, тот поклонился и откинул полог, впустив солнечный свет. Лив на мгновение зажмурилась, а потом, привыкнув, открыла глаза и взглянула на своего собеседника. Она получила удар в самое сердце: с незнакомого, до черноты загорелого лица на неё смотрели ореховые глаза. Похожие… Очень похожие… Точно такие же, как у Александра.

Это был знак судьбы!

Как ни печально, но последнего в роду Шварценбергов ждёт судьба изгоя… Мысли Александра были такими же безнадёжными, как и весь мир вокруг. Мартовская погода в Москве оказалась на редкость мерзкой: снег то таял, то начинал падать вновь, причём шёл сутками, не давая людям ни малейшей передышки. А когда снегопад прекращался, из свинцовых облаков сочился дождь, превращая белоснежную чистоту сугробов в ноздреватую рыхлую жижу. Впрочем, чему удивляться? Именно в этом городе прежде четкая и достойная жизнь Александра вдруг превратилась в грязное и зловонное месиво. Теперь он прозябал в одиночестве, словно облитый помоями, ведь капитан Свиньин пришёл-таки к «оригинальному» выводу, что убийцей баронессы является её собственный сын, и не постеснялся высказать свои мысли главному подозреваемому. К счастью, в тот момент в полицейском участке вместе с Александром находился князь Платон, он-то и не позволил оскорблённому Шварценбергу наломать дров.