Два завоевателя - Мэрион Зиммер Брэдли

— Обо мне не беспокойся, меня сейчас занимает другой вопрос, — ответил дом Рафаэль. — Я все никак не могу понять, почему Одрин так жестоко поступил с тобой. Проявив пренебрежительное неуважение к годам, которые ты провел у него на службе, к верности, которую ты выказал за это время, он тем самым и меня обидел. Он сам вынудил меня задаться вопросом: так ли уж справедлив наш король? Идет ли его правление на пользу Астуриасу?.. Раньше у меня не возникало и тени сомнения, но если изгоняют лучших, если какие-то тайные соображения начинают подминать законы ради каких-то невидимых подданным целей, то волей-неволей начинаешь спрашивать себя: что же дальше? Мы уже не дети, Бард, и ясно понимаем, что на тропу зла достаточно ступить одной ногой — потом уже не сойдешь.

Он замолчал, долго смотрел в окно. Бард не посмел прервать размышления отца. Наконец дом Рафаэль вымолвил:

— Что касается Аларика… — Он рассмеялся. — Ты можешь сам поговорить с ним на эту тему. Я думаю, он очень обрадуется, увидев тебя. Не важно, почему ты оказался дома. Он только и говорит о тебе, о твоей доблести.

Аларик словно услыхал слова отца. Дверь распахнулась, и мальчик лет восьми, худенький, бледный, вбежал в комнату.

— Брат! — воскликнул Бард. — Как же ты вырос! Когда я уезжал в королевский замок, ты был еще совсем ребенком, а теперь только поглядите, какой большой. Тебе уже пора седлать коня и отправляться на подвиги. — Он обнял мальчика и поднял на руки.

— Бард, позволь, я тоже удалюсь с тобой в изгнание. — Аларик чуть не плакал. — Отец хочет отправить меня в замок старого короля, в заложники. Я не хочу служить королю, который так жестоко обошелся с моим братом.

Бард рассмеялся, и мальчик, обиженный недоверием брата, принялся настаивать:

— Ты еще увидишь, я прекрасно держусь в седле. Я могу быть твоим пажом, даже оруженосцем. Буду ухаживать за конем, чистить оружие и латы…

— Что ты, парень. — Бард опять рассмеялся и опустил его на пол. — Дорога, на которую меня толкнули, трудна. Там мне не понадобится ни паж, ни оруженосец. За всем должен быть собственный догляд. Твой долг в том, чтобы остаться дома и помогать папе, пока я буду в изгнании. Знаешь, сколько у него теперь прибавится забот? Именно так поступают настоящие мужчины. Что касается короля — то он больше любит тихонь, чем храбрецов, способных высказать свое мнение. Он недалек умом, но он — король, и ему следует повиноваться, будь он даже глупее, чем Дураманов осел.

— Куда же ты поедешь, Бард? — требовательно спросил мальчик. — Я слышал, как на перекрестке выкрикивали, что ты приговорен к изгнанию на семь лет и никто не смеет дать тебе ни крова, ни пищи.

Бард снова рассмеялся:

— У меня с собой запас еды на три дня. Мне хватит. За этот срок я должен покинуть пределы Астуриаса. Поеду в такие земли, где людям плевать, что думает по этому поводу король Одрин. К тому же у меня добрый конь и достаточно монет. Думаю, первое время перебьюсь…

— А потом? — Тут глаза Аларика расширились, в них ясно читались ужас и восхищение. — Потом ты станешь разбойником?

Теперь засмеялся и дом Рафаэль.

— Нет, — ответил Бард. — Я стану простым солдатом. На свете много владетельных господ, которым нужны храбрые и умелые бойцы.

— Но куда ты поедешь? Ты пришлешь весточку? — продолжал допытываться мальчик, и Бард, улыбнувшись, спел куплет из старинной баллады:

Коня направил на закат,

Где солнце гаснет в море.

Изгнание — мой жребий, брат.

В его теперь я воле.

— Как бы я хотел отправиться с тобой, — тихо молвил Аларик.

Бард отрицательно покачал головой:

— У каждого человека своя судьба, братишка. Твоя дорога — в королевский замок. Принц уже взрослый, однако при дворе растет твой ровесник, новый заложник, Гарис из Хамерфела. Не сомневаюсь, вы подружитесь, станете брединами. Не сомневаюсь, что король вызывает тебя именно с этой целью.

— Не совсем так, — усмехнулся дом Рафаэль. — Это сделано, чтобы дать мне понять, что в немилость попал только ты. Прекрасно, если брат желает верить, что я быстро все забыл, пусть так и будет. Что касается тебя, Бард, то, на мой взгляд, тебе лучше двинуться в сторону Эль-Халейна и поступить на службу к Макарану. Приключений и забот на твою долю в том краю выпадет много. Макаран, сидя в Эль-Халейне, сражается со всеми соседями. Кроме того, по его стране погуливают шайки бандитов, а на Вензейских холмах полным-полно диких кошек — они частенько спускаются к стенам города. Главное — Макаран достаточно силен, чтобы не обращать никакого внимания на Одрина, в отношениях с людьми он придерживается законов и рад каждому лишнему мечу.

— Я уже думал от этом, — ответил Бард. — Беда в том, что Эль-Халейн слишком близко к Тендаре, а там правят Хастуры. Родственникам Джереми может взбрести в голову поквитаться со мной. Придется день и ночь опасаться нападения, а это несколько утомительно. Лучше найти убежище, которое было бы равно далеко и от Одрина, и от Хастуров… — Бард вдруг замолчал, опустил голову.

Перед глазами возник образ Джереми — лицо бледное, осунувшееся, нога в лубке, какая-то неестественно скрюченная, лежит на подставке. Дьявол бы побрал этого Белтрана! Зачем он втянул в это дело Джереми? Если уж дошло до поножовщины, почему бы ему не ткнуть лезвием в зачинщика? Глупая ссора! Глупейшая!.. Слов не хватает, чтобы клясть себя, этого обидчивого Белтрана… Совсем как ребенок!.. Жаль, что в скандал оказался втянут Джереми — с ним-то Бард вовек не ссорился; за все то время, что они знали друг друга, слова худого не сказали. Теперь Джереми остался калекой на всю жизнь. Ладно, что сделано, то сделано. Что теперь сожалеть? Поздно! И в этот момент Бард понял — эти несколько лет были лучшей порой в его жизни. Он и сейчас ничего бы не пожалел, чтобы вновь увидеть Джереми, протянуть ему руку, пожать ее…

Юноша невольно сглотнул и поиграл желваками.

— Думаю, стоит двинуться на восток, к Эйрику из Серраиса. Там я смогу отомстить, приняв участие в войне с Одрином. Это будет королю наукой. Надеюсь, тогда он поймет, что лучше дружить со мной, чем враждовать.

Дом Рафаэль ответил:

— Что толку советовать? Тем более тебе. Ты уже заметно повзрослел и скоро будешь так далеко, что не услышишь моих советов. Семь лет ты будешь предоставлен сам себе. Однако не могу не попросить об одном. Лучше, если ты проведешь это время как можно дальше от Астуриаса и ни в коем случае не ввязывайся в войну с родственниками.

— Я как-то не думал от этом, — признался Бард. — Совсем упустил из виду… Стоит мне примкнуть к врагам Одрина, ты тоже станешь его врагом. Выходит, Аларик — заложник не столько за тебя, сколько за меня. Чтобы я не смел делать глупостей и был паинькой. Хитро придумано.

— Опять ты спешишь с выводами. Молод, горяч… Это похвально, однако мозгами тоже надо время от времени шевелить. Зачем же давать волю безрассудному гневу? За семь лет ты станешь настоящим мужчиной и, когда вернешься домой, сможешь заключить мир с Одрином, поступить к нему на службу и добиться признания. Сделать карьеру, наконец. Пойми, ты можешь добиться этого только на земле предков. Кто рискнет доверить важный пост чужаку? И вот что еще… Семь лет, Бард, это и очень много и в то же время мало, чтобы окончательно забыть, откуда ты родом. На все воля богов, никто не может предугадать, что случится за такой срок. Это я говорю к тому, чтобы ты не терял присутствия духа и постоянно ждал вестей из Астуриаса. Семь лет — целая вечность и короткий миг… Запомни эти слова.