Закон молодильного яблочка - Дарья Донцова

— Не знаю, чем ты обкурился, каких колес обожрался, раз несешь этот бред. Иди и проспись. Не забудь: завтра в девять первый день пула. До свидос!

Егор убрал телефон.

— Наталья забилась в экстазе. Снимем про вас пару передач. Милые, спокойные, без чернухи. Но если хотите, создадим скандальный вариант. Вам карт-бланш, сами выбирайте формат. Секундочку!

Маслов открыл машину и залез в бардачок. Я увидела Шлыкова, который скрючился на переднем сиденье. Егор достал из отсека на торпеде ручку, написал на листочке цифры и, не захлопнув дверцу «Порше», протянул визитку мне.

— Добавил свой мобильный. Звоните по нему.

— Мои карточки в сумке, которая осталась в офисе, — смутилась я.

— Не надо, редактура найдет все контакты Виоловой за пять минут, — отмахнулся Егор.

— Две передачи обо мне являются платой за мое молчание? — уточнила я.

— Именно так, — подтвердил Маслов.

— Слишком щедро, — спокойно возразила я, — хватит и вашей просьбы не болтать. Не знала, что у Шлыкова такая тяжелая ситуация с матерью.

Телезвезда поморщился.

— Рассеянный склероз пока лечить не умеют. Отвезу Андрюху поесть, он отдохнет и придет в чувство.

— А-а-а-а! Гадина! — закричал Шлыков, выскакивая из открытой машины. — Вот ты где!

На всякий случай я шарахнулась в сторону. Но Андрей Николаевич бросился не ко мне, а по направлению к метро.

Выругавшись сквозь зубы, Егор помчался за другом. Я тоже порысила к подземке и увидела, что начальник архива набросился с кулаками на ростовую фигуру в виде гигантской розовой собаки, которая топталась у входа в метрополитен и визгливо кричала в рупор:

— Торговый центр «МИК»! Тотальная распродажа всего! Возьми купон и получи бесплатный кофе!

Шлыков вцепился в «собаку», та уронил пачку листовок, которые держала в руках. Простите — в лапах.

— Сволочь! Подонок! — вопил Андрей Николаевич. — Гаденыш!

«Собачка» двинула ему кулаком в нос, по лицу историка потекла кровь. Маслов схватил друга детства и что-то сказал ему на ухо.

— Это он, — жалобно протянул Андрей Николаевич. — Точно он. И он все знает. Егор, он все знает!

«Собака» сняла голову, стало понятно, что ее изображает молодая девушка, скорей всего, студентка.

— Охренели, дядя? — с чувством спросила она. — Совсем мозг пропили? Я вас не трогала. И «крокодил» тогда просто стоял, а вы на него кофе вылили. Вам в психушку надо. И в кафе бенц устроили. Сделайте прививку от злобы.

Шлыков сел на тротуар и обхватил голову руками.

Маслов поманил «пса».

— Хочешь сто евро?

— Ха! — ответила девушка. — А что делать надо?

— Заткнуться, — рявкнул Егор, — рот захлопнуть. Непонятно, что человек нервничает? Устал он. Сорвался.

Ростовая фигура почесала нос.

— Если сил нет, надо дома сидеть. Не, сотней вы не отделаетесь. Давайте триста, или я полицию кликну, заявление напишу о нападении.

— Иди следом, — велел Маслов, поднимая Андрея Николаевича.

«Собака» и телезвезда двинулись к «Порше». Шлыков почти висел на друге детства, еле-еле перебирая ногами.

Егор втолкнул начальника архива в салон автомобиля, вытащил из подлокотника кошелек, сунул «собаке» пачку рублей, сел за руль и уехал, забыв со мной попрощаться.

Я приблизилась к девушке, которая, бросив на асфальт перчатки в виде передних собачьих лап, азартно пересчитывала купюры. Пришлось прервать ее увлекательное занятие.

— Хотите пообедать? Я плачу.

— Каждый бы день так! — обрадовалась «собака». — Эх, ступила я, не словила мышей, следовало тысчонку евриков требовать. У мужика явно бабла море. Дал сейчас больше, чем триста по курсу. И что-то морда его мне знакома, где-то я видела этого хрена… Обедать приглашаете? О’кей! А чего надо-то?

— Поговорить, — призналась я.

«Собака» повернулась ко мне спиной.

— Липучки раздерните, пожалуйте.

Я выполнила просьбу. Девица скинула «шкуру», повесила ее на руку и показала пальцем в сторону переулка.

— Там кафешка есть. Хозяин слепой, чего про него никогда не скажешь. Потопали.

Через пару минут мы оказались у Капотова, который встретил нас как родных.

— Виола! Светуся! Не знал, что вы знакомы. Устраивайтесь, девочки.

— Вот как он всегда угадывает, кто вошел? — шепотом спросила Светлана. — Молчали сейчас, а он все равно сообразил.

Я пожала плечами.

— Наверное, экстрасенс.

Ну не говорить же правду: дорогая, от вас ужасно несет потом. А у владельца трактирчика обостренный нюх, он небось Светлану еще от метро учуял. Не думаю, впрочем, что «собака» грязнуля, просто девушка вспотела в излишне теплом для начала сентября меховом прикиде. Или сам костюм воняет, ведь навряд ли его когда-либо сдавали в химчистку.

— Светуся, хочешь умыться? — предложил Кирилл.

— С удовольствием, — обрадовалась та.

Капотов на короткое время исчез в подсобке, потом вынырнул оттуда с рулоном бумажных полотенец в руке.

— Держи. Гель там есть.

Светлана ушла.

— Дышать нечем, да? — шепнул Капотов.

— На улице душно, а девушка в плюшевом наряде щеголяет, — встала я за защиту «собаки».

— Я не осуждаю ее, — поморщился Кирилл, — просто констатирую: амбре — хоть топор вешай. Вы, конечно, правы, Света живет не в лучших условиях. Ей даже не всегда удается ванну принять. Она из маленького городка, поступила в московский вуз.

— Провинциалам положено общежитие, — возразила я, — оно, наверное, не очень комфортное, но все же лучше, чем ничего, зато не на улице спишь. И душ там на этаже непременно есть.

— Так теперь ведь за комнату платить надо, — объяснил Капотов. — Институты дорого просят, хороших условий не предоставляют: чаще всего спальни трех-пятиместные, санузел в конце коридора, на кухне одна плита, холодильник на ладан дышит. Поэтому студенты квартиры снимают, например, трешку на шестерых. Своей компанией жить удобнее. Света учится поблизости, живет неподалеку. Она хорошая девочка, только всегда с пустым карманом.

— А вот и я, — объявила Светлана, — надеюсь, больше от меня ничем не воняет. Спасибо, Кирилл, сама чуть не задохнулась. Чего спросить хотели?

Последний вопрос адресовался мне. Я решила начать без долгих предисловий.

— Знаете Шлыкова?

— Мужика, который меня побить решил? Ага. Он в архиве тухнет. Здесь, неподалеку. Всегда думала, что те, кто со старыми бумагами возится, как монахи — уравновешенные, спокойные. Этот же с полоборота заводится. Я раньше в «Мариэтте», в кафе у метро, доставщицей служила, этому дядьке в кабинет еду притаскивала, он был тихий, на чай давал, правда, мало. А потом…