Князь тараканов - Владислав Михайлович Попов

как будто я ей неприличное предложение сделал. Карга старая, кто тебе его сделает? На ее месте появились две другие. Пришлось отступать. Но отступали мы не долго. За нашими спинами раздался волчий вой в несколько голосов.

– Трое в бой! Один со мной! Открывать палаты второго этажа! – звонко командовала моя воительница.

Свежие силы подоспели вовремя, я совсем стал выдыхаться. Меня чуть было не взяли в плен. Теперь перевес был на нашей стороне. Особой яростью отличался один из вступивших в бой, у него были связаны смирительным халатом руки, но он пинался и кусался за троих. Противник дрогнул, стал отступать, отбиваясь палками. Победа была не за горами. И снова в конце коридора появились санитары. Видимо, те самые Куртц и Фриц, на которых возлагал надежду доктор. Понятно, почему. На их головах красовались шлемы, в руках были дубинки. Тяжеловооруженная пехота по сравнению с нами. Рано я торжествовал победу. Однако Куртц и Фриц не спешили пустить в ход свои дубинки. Пару секунд они постояли в нерешительности, вдруг развернулись и пустились наутек. К нам на всех парах мчалась разъяренная толпа освобожденных пациентов. В рядах противника началась паника. Доктор и его приспешники обратились в беспорядочное бегство. С гиканьем мы бросились в погоню. У самой лестницы пара медсестер и один санитар были настигнуты. Началась стихийная расправа. Из за этого на лестнице образовалась свалка. Это дало фору остальным беглецам. Санитары и медсестры меня не интересовали. Моя цель была доктор. Надо было не дать ему добраться до телефона. Когда мы с геркулесом пробились на второй этаж, было поздно. Доктор успел закрыться в своем кабинете. Причем не просто закрыться, а забаррикадироваться. Так что даже геркулес не смог выломать дверь. Слышно было, как доктор кричит в трубку на оператора, требуя соединить его с полицией. Нельзя было терять ни минуты. Я бросился назад, к своим.

– Сейчас здесь будет полиция! Надо бежать из больницы! Уходите! Бросайте вы этих несчастных. Слышите!

Те, кому была дорога свобода, бросились вниз, те, кому месть была дороже свободы, остались. Картина расправы слегка омрачила мне торжество победы. Однако спасать мучителей от разъяренных мучеников в мои планы не входило. Я искал Аврору. Нашел ее на третьем этаже. В пустом коридоре она делала какие-то невероятные балетные па. Увидев меня, Аврора засмеялась.

– Это танец победы!

Затем она разогналась, взлетела в высоком прыжке и приземлилась прямо передо мной.

– Князь, вы заслужили это, – и одарила меня страстным поцелуем.

– Вы, Аврора, моя звезда пленительного счастья. Кстати, нам пора покинуть место битвы, докторишко успел вызвать полицию. Триумф отпразднуем позже.

9

– 

Там, в палате, вы спрашивали, князь, хочу ли я отомстить? Да, хочу. Только не доктору. – Аврора говорила медленно, потягивая Токайское, удобно устроившись на диване. В гостиной Шандора Батори она снова стала томной светской львицей. Куда подевались: боевой кураж, азарт бегства, горящий взор, румяные щеки? Серая униформа медсестры сменилась шикарным шелковым платьем фрау Батори, слегка великоватым, но вполне подходящим. Сама фрау подавала нам кофе на подносе. Она с восторгом выслушала историю наших приключений и была готова, как и ее муж помогать «влюбленным голубкам» и дальше. Шандор находился в приподнятом настроении, особенно после того, как пересчитал деньги, которые вернулись к нему с процентами. Видимо, в сейфе доктора лежали деньги не только за мое лечение. Время от времени Шандор важно поднимал палец и восклицал: «Я же говорил, что свинья принесет удачу!»

– 

Я бы хотела отомстить человеку, который упек меня в эту клинику. Моему отцу.

После этих слов недобрая улыбка скользнула по ее прекрасному лицу.

– И поверьте, я знаю, как это сделать.

– Ради тебя я перегрызу горло любому, моя дорогая, – пылко откликнулся я. Некоторая доля в этой пылкости была результатом коньяка (Токай для меня слишком сладкий), но, в целом, я был искренен как никогда.

– Не сомневаюсь в… тебе… мой серый волк.

Я был благодарен ей и за то, что она перешла на «ты», и за лестное сравнение.

– Так вот, – продолжила она,– я попала в клинику, потому что случайно подслушала один очень важный разговор отца. Думаю, именно это стало каплей, переполнившей «чашу его терпения». Я собиралась с ним объясниться раз и навсегда, сказать, что я ухожу из семьи. Ждала этого домашнего тирана в его кабинете. Он вошел вдвоем с тем господином, что был в кафе. Забыла, как его зовут.

– Троцкий! – догадался я.

– Они напряженно о чем-то шептали. Мне стало неловко, и я незаметно отступила за ширму, место, где мой отец … оправляется. У него… а, неважно. Разговор шел не просто о деньгах. О деньгах отец и так говорит постоянно. Речь шла о забастовках на предприятиях отцовских конкурентов. В основном Нобилей. Где-то на юге России. Обязательно через месяц. Не позже. Отец очень интересуется нефтью в последнее время. Но если забастовки не заставят Нобилей остановить добычу нефти, то Троцкий должен предпринять крутые меры, вплоть до грабежа и диверсий. Троцкий назвал это «экспроприациями». Он сказал, что в партии есть специалисты в этом деле, но их сложно переманить на свою сторону. Отец отвечал, что именно поэтому дает столько денег. Еще Троцкий должен попасть в парламент, где должен лоббировать нужные отцу кредиты, военные и прочие заказы. Троцкий сказал, что это легко, так как партия социал-демократов в его руках.

– А ваш отец – хоть и злодей, но человек с размахом, – невольно восхитился Шандор.

– И как мы отомстим твоему отцу? – спросил я и тут же сам ответил, – Я могу сорвать сделку, сообщив о ней своим товарищам по партии. Троцкий врет, что партия в его руках. Там много людей, которые его ненавидят.

– Нет. Мы не просто сорвем сделку. Мы возьмем все себе. Я знаю, когда состоится передача денег.

– Это безумие! – воскликнул Шандор.

– Да. И здесь сидят достаточно безумные люди, чтобы провернуть это! – ответила Аврора.

Совсем недавно я бы придумал тысячу отговорок, чтобы не ввязываться в это дело. Опасная авантюра, серьезные враги. Сама мысль об этом пугала бы меня до колик. Я бы изворачивался, как червяк, а под конец сбежал бы или прикинулся больным, или запил.

Но теперь другое дело – я дрожал от возбуждения, как свора гончих перед охотой. Меня охватила какая-то кровожадная радость.

10

«Т» не пришел на сеанс. Это в двойне досадно, потому что под давлением отца прервала сеансы и «Норма». И даже в тройне, потому что «С» резко регрессировал. Теперь он твердо уверен, что попал в