Зверь в каждом из нас - Владимир Васильев

Чтобы генерал Золотых мог беспрепятственно и вполне законно отдать приказ о начале операции по окружению и захвату туркменской столицы.

* * *

Едва махолет сел и майор Шольц с Грабовским выпрыгнули на песок, рядом по обыкновению неслышно возник Генрих. Он казался невозмутимым; ничто в выражении его лица не могло свидетельствовать о нетерпении или спешке.

– Поздравляю, босс, – коротко приветствовал Генрих. – С освобождением, коллега.

Грабовски сдержанно кивнул. С Генрихом Штраубе он был незнаком, хотя и наслышан об этом разведчике после известных событий в Алзамае и окрестностях.

– Пойдем, – прервал Генриха Шольц. – Мы еще и поговорить толком не успели…

«Конечно, – понял Генрих. – Слишком много чужих ушей в сибирском махолете…»

Сотрудничество сотрудничеством, но у разведок каждой страны, пусть даже объединенных альянсом, есть глубоко интимные дела.

Спустя десять минут Шольц и его люди устроили экстренное совещание европейской оперативной группы. Естественно, сначала выслушали рассказ Грабовского об ашгабатском мятеже и его же первоначальный анализ.

Выводы получались странные.

Очень странные. Майор Шольц даже счел их решительно невозможными. Если верить всему, что сообщил Грабовски, переворот в Ашгабате подготовила и спровоцировала Россия.

Будь у Шольца и его людей больше времени – возможно и удалось бы тщательно проанализировать ситуацию. Но времени не осталось.

Генерал Золотых отдал команду начать десантную операцию.

По всей северной туркменской границе пришли в движение сибирские и российские пограничные части. Сотни селектоидов взвились в воздух. Сотни экипажей-внедорожников вторглись на территорию Туркменистана.

Интервенция началась – незадолго перед рассветом. И, естественно, первые выстрелы не заставили себя долго ждать.

Генрих в этот момент сидел в чреве скоростного махолета ударной группы. Рядом с Грабовским. Напротив, через проход, расположились старые знакомые – прибалты Юрий Цицаркин и Рихард Вапшис. Кроме того в группу входило трое россиян, трое сибиряков и полтора десятка европейцев-спецназовцев. Номинальным командиром группы считался лейтенант-европеец, мрачноватый немецкий овчар. Но Генрих знал, что он сам и Грабовски, равно как и прибалты, русские и сибиряки, просто приданы к спецназовцам. Несомненно, что на опытных агентов-разведчиков руководство возлагало задачи поважнее, чем на чистых боевиков-спецназовцев. Скорее всего поэтому агентов усадили в глубине десантного трюма, дальше всего от люков. Дабы ненароком не положить их в первые же минуты, если случится какая-нибудь роковая заминка при высадке.

Далеко впереди, кажется даже не на нейтральной полосе, а уже на территории Туркмении, вспыхнула стрельба. Несколько бронетранспортеров смяли стену мономорфного заграждения, чудом произрастающего в бесплодных песках, и в открытый проем устремились внедорожники с солдатами альянса.

Туркмены вяло отвечали – на удивление вяло.

А потом махолет взлетел.

Теоретически махолет могли сбить. Европа, к примеру, подобным оружием располагала. Располагала ли Туркмения – никто толком не знал. Номинально – нет. Но традиционные успехи туркменских генетиков и биологов на самых различных, порой очень неожиданных направлениях селекции не исключали такой возможности. Кроме того, неизвестно чем занимался на своей базе Саймон Варга – почему бы не разведением эффективных селектоидов-зениток? Да плюс волки. У этих наверняка имелось в запасе какое-нибудь подходящее оружие.

Но операцию альянса планировали тоже не дилетанты. Перед транспортными махолетами над границей прошла сплошная волна беспилотных селектоидов-тральщиков. Если у мятежников есть противовоздушная оборона, тральщики неминуемо ее выявят. И тут за дело возьмется вторая волна – секретные европейские штурмовики, которые скрытно доставили к туркменским границам. Эти малоповоротливые летающие крепости были способны обратить целые гектары какого угодно ландшафта в сплошь перепаханные поля. Сравнять с землей, с песком – с чем придется – любые укрепления.

Генералу Золотых стоило неимоверных трудов добиться разрешения на использование этих селектоидов. И Европа, скрепя сердце, санкционировала их применение в операции «Карусель-2». Потому что руководство ведущих стран альянса отнюдь не собиралось получать второй щелчок по носу, как в Алзамае.

Генрих Штраубе переварил всю эту шокирующую информацию со странным отрешением. В принципе, любой вэ-эровец или служащий спецназа подозревал, что Европа имеет мощное оружие. Но подробностей не знал никто.

Когда Генрих впервые увидел зачехленные штурмовики, что дремали на ральсодорожных платформах, и узнал от Шольца что же это такое, он впал в какой-то странный мысленный ступор. Словно отказало умение удивляться.

А потом один штурмовик расчехлили. И стало возможно воочию полюбоваться на воплощенный селектоид смерти. Пока еще сонный и обманчиво неопасный.

И лишь к вечеру того богатого на откровения дня Генрих наконец до конца осознал, что живет в эпоху великих перемен. И более того, сам во всем этом активно участвует. Факт, что люди готовы убивать других людей и даже вывели для этого специальных селектоидов, его не очень удивил. В конце-концов, он служил во внешней разведке, а значит был подготовлен психоинженерами к самым крайним и решительным поступкам.

Генриха потряс глобальный подход. Потрясла реализация идеи «убивать все, что движется или сопротивляется.» И он вдруг задумался – какой же тогда смысл гоняться за волками по всей Евразии, если в Европе, оказывается, давно отыскались свои волки, добропорядочные и сытые, которые днями чинно изобретают и реализуют в селектоидах методы массовых убийств, а вечерами гуляют в парках с детьми и водят жен в рестораны? Волки, которые лично не нажимают на спуск пулевиков, но зато пулевики придумывают? Мощные пулевики. Очень мощные. Сращивают их с самолетами и обеспечивают достаточный боезапас…

Мир рушился. Мир, в котором люди не убивают людей – только когда это действительно крайне необходимо – таял и исчезал. Вместо него вставал пугающий мир, недобрый мир, мир, в котором небо в любой момент мог застить вражеский штурмовик и обрушить на каждого без разбору всю свою неизмеримую боевую мощь. Не на изгоя, который собственными проступками сам вывел себя за рамки истинных людей, а на любого, кто встретится по пути. На правого и виноватого. На беззащитного.

И еще Генрих вдруг подумал, что никогда не интересовался вопросом: а проходят ли психокондиционирование все те, кто отдает Генриху и десяткам других вэ-эровцев во всем мире приказы в моменты пресловутых фитилей?

Проходят? Или нет?

Махолет тем временем вышел на расчетную высоту; канонада внизу почти сразу стихла, так толком и не разгоревшись. Генрих вслушивался, пытаясь понять: штурмовики сказали свое веское слово или обошлось без них? Похоже, что обошлось. А это значило, что силы альянса смяли жиденькие пограничные барьеры Туркменистана без особых проблем.