Бегуны - Ольга Токарчук

Место как аспект пространства есть пауза во времени, краткий миг концентрации нашего восприятия на конфигурации объектов. В отличие от времени это понятие статическое.

Согласно данной концепции, человеческое время делится на этапы, подобно тому как передвижение в пространстве разделено паузами географических точек. Это наши якоря в потоке времени. Спящий человек, теряя ощущение места, в котором находится, утрачивает также и ощущение времени. Чем больше пауз в пространстве, то есть чем больше географических точек мы переживаем, тем субъективно больше времени тратим. Этапы времени, разделяемые паузами, называют эпизодами. Они не образуют последовательной цепочки и в определенном смысле разрывают временной поток, не становясь его частью. Это события самодостаточные: каждое из них начинается с нуля, каждое начало и каждый конец абсолютны. Можно сказать: продолжения не будет.

Продолжения-то, может, и не будет, зато наблюдается некоторое волнение в первом ряду: в шорохе сообщений об опаздывающих пассажирах кто-то распознал свою фамилию и теперь, толкая соседей, поспешно собирал ручную кладь и пакеты с надписью «Duty free». Я принялась судорожно проверять номер своего выхода на посадку и потеряла нить сюжета, поэтому мне трудно было разобраться в выводах лекторши, которая говорила теперь о практической стороне психологии путешествий. Хватит, мол, с нас этой причудливой теории.

— Практическая психология путешествий исследует метафорическое значение мест. Взгляните на эти светящиеся табло с названиями пунктов назначения. Вы когда-нибудь задумывались: что означает слово «Исландия»? что такое «Соединенные Штаты»? С какими чувствами вы произносите эти названия? Особенно полезно задавать себе подобные вопросы во время сеанса топографического психоанализа, который при помощи глубокого проникновения в значения топонимов позволяет расшифровать так называемый итинерариум — индивидуальный путь путешественника, глубинный смысл его странствия.

Вопреки поверхностному впечатлению, топографический психоанализ, психоанализ путешествия не уподобляется служащему отдела иммиграции и не спрашивает, зачем мы приехали туда, куда приехали. Нет, наши вопросы связаны со смыслами и значениями. Согласно принципу: я — то, в чем участвую. Я — то, на что смотрю.

Таков был смысл паломничеств в древности. Стремление к священному месту и посещение его освящало нас, очищало от грехов. Происходит ли то же, когда мы отправляемся в места несвятые, грешные? А в места пустынные и печальные? А радостные и окрыляющие?

Не следует ли сделать вывод, — продолжала женщина, но тут у меня за спиной остановились четверо, среднего возраста, они вполголоса переговаривались, и это на мгновение отвлекло меня от рассуждений лекторши.

Я догадалась, что это две супружеские пары, которые делились впечатлениями от поездки. Одни уговаривали:

— Обязательно поезжайте на Карибы, прежде всего на Кубу, пока там правит Фидель. После его смерти Куба станет такой же, как все страны. А сейчас там еще можно увидеть островки подлинной нищеты… а уж машины, на которых они ездят!.. Не тяните — Фидель, говорят, очень болен.

Тем временем женщина в аэропорту закончила первую часть лекции, и пассажиры принялись робко задавать вопросы, однако совсем не те, которые должны бы. Так мне, во всяком случае, казалось. Но сама я не решилась спросить. И отошла к ближайшему бару — выпить кофе. Там уже стояла группа людей, разговаривавших, как выяснилось, на моем родном языке. Я взглянула подозрительно — они были похожи на меня. Да, эти женщины могли бы быть моими сестрами. Поэтому я села подальше от них и заказала кофе.

Меня ничуть не радует встреча с соотечественниками на чужбине. Я делала вид, что не понимаю родного языка. Мне хотелось анонимности. Я рассматривала их со стороны и наслаждалась тем, что они не подозревают: их речь кому-то понятна. Понаблюдала краем глаза и ушла.

В этом задумчиво признался мне и усталый британец, который, меряя входящих взглядом, пил уже не первую кружку пива. Мы немного поболтали, но говорить, в общем-то, было не о чем.

— Меня ничуть не радует встреча с соотечественниками на чужбине.

Я допила кофе и вернулась, притворившись, будто очень тороплюсь. На самом деле это было не так. Я успела услышать конец дискуссии — женщина что-то горячо объясняла троице обступивших ее слушателей, наиболее терпеливых.

— Дорогие слушатели, мы видим, как на наших глазах растет человеческое «я», как оно становится все более выраженным и все более болезненным. В прошлом едва очерченное, постоянно размываемое, подчиненное коллективному, в корсете ролей и условностей, под спудом традиций и правил — теперь оно разбухает, подчиняя себе мир.

Когда-то боги жили вовне, недоступные, существовали в другом мире, подобно своим посланникам — ангелам и демонам. Но загоревшись, человеческое эго увлекло богов вовнутрь, уготовило им место где-то между гиппокампом[67]и мозговым стволом, между эпифизом мозга[68]и полем Брока[69]. Для богов это был единственный шанс уцелеть — в тихих темных уголках человеческого тела, извилинах мозга, пустом пространстве между синапсами[70]. Этим феноменом занялась нарождающаяся область знаний — психотеология путешествий.

Процесс роста, о котором идет речь, постоянно набирает силу — влияние на реальность оказывает как придуманное нами, так и непридуманное. Кто из нас может сказать, что обитает в реальности? Каждому знакомы люди, путешествующие по Марокко Бертолуччи, по Дублину Джойса, по Тибету из фильма о Далай-ламе.

Существует один важный синдром, названный именем Стендаля: когда человек приезжает в место, знакомое по литературе или другим видам искусств, и переживает его с такой полнотой, что может даже потерять сознание. Люди порой хвастаются, что открыли места совершенно неизведанные, — и мы им завидуем: они хоть на несколько мгновений получают возможность пережить подлинную реальность. Прежде чем это место, вслед за всеми другими, будет поглощено нашим разумом.