Оборотень - Александр Трапезников

Тероян улыбнулся, глядя на ее растерянное, огорченное лицо. Он и не предполагал, насколько прочно и крепко вошел сам в жизнь девушки. Она говорила вполне искренно, да эти глаза, плещущие синевой, и не могли лгать.

— Нет у меня любимой женщины, — ответил он. — Я просто хотел прогуляться от бессонницы. Но меня заинтересовал ваш сон. События, которые ему предшествовали, и вызвали в подсознании образ… этого человека. Значит, мы на верном пути. Еще немного — и вы вспомните все.

— Тем более, я должна сегодня же отправиться вместе с вами. На кладбище, в склеп, куда угодно. Хоть на дантовские круги ада. И знаете что еще? Я очень рада.

— Чему? — спросил Тероян, убирая посуду в раковину.

— Тому, что у вас нет любимой женщины, — ответила Глория, как-то быстро вспорхнув и оставив его одного. Тероян лишь покачал головой, не зная: радоваться ее словам или огорчаться? Теперь надо было подготовиться к предстоящему мероприятию. Очередная поездка в тот район грозила многими неожиданностями. Невольно Тим сравнил себя и Глорию с мотыльками, упорно стремящимися к обжигающему огню лампы. Что сделать, чтобы обезопасить их путешествие? Тероян достал с антресолей купленный когда-то по случаю пневматический пистолет, который годился разве только на то, чтобы пугать ворон; положил его в карман куртки. Потом взял из ящика газовый баллончик для Глории, сомневаясь, правда, работает ли он вообще (с тем, что девушка отправится вместе с ним, Тим уже смирился). Для нее он также подобрал из своего гардероба легкую спортивную куртку с капюшоном. Приготовил на всякий случай и свою походную аптечку — мало ли что может понадобиться?

Они решили выехать из Москвы в девять вечера. До этого раза три звонил Олег Карпатов, словно бы проверяя — на месте ли Тим и Глория? И у Терояна сложилось неприятное ощущение, что его школьный приятель, полковник МУРа, в чем-то подозревает его. Уж не в том ли, что он и есть этот пресловутый маньяк-Квазимодо? И все из-за ночных поездок и дурацкого скальпеля, выпавшего из кармана? Но ведь точно так же Карпатов мог подозревать и Глорию, считая ее невменяемой, способной на любые неосознанные поступки? Кроме того, и в ее руках он видел бритву, когда она играла с его детьми, и сама девушка никак не могла бы доказать свое алиби ни по одному из случаев. Все это было настолько нелепо, глупо и гнусно, что Тероян поначалу страшно разозлился, разволновался, решив послать Олега куда подальше, если он позвонит еще хотя бы раз; но потом успокоился, понимая, что и Карпатов находится все последнее время на взводе — почему же и ему не отказать в ослаблении рассудка? Тим даже с долей юмора подумал: не добавить ли ему в свой блокнот — после всех подозреваемых — еще два имени, Терояна и Глории Мирт. Вслед за Владом Шелешевым. И тотчас же он почувствовал, насколько запутался сам, внеся в этот черный список имя одного из своих друзей. Какое же он имеет право осуждать других?

Часов около восьми позвонил и сам Шелешев. И он словно бы проверял: дома ли Тим? Разговор получился прохладным, натянутым, Тероян так и не смог преодолеть своего предубеждения. Брошенное зерно подозрительности давало всходы.

— Что ты собираешься делать вечером? — спросил Влад.

— Ничего, лягу пораньше спать, — уклончиво отозвался Тим.

— И правильно сделаешь. Не мотайся никуда, — в голосе Шелешева Терояну послышалась скрытая угроза. Он вновь разозлился и задал идиотский вопрос:

— Влад, кто твой любимый французский писатель?

— Виктор Гюго, — насмешливо ответил Шелешев, вешая трубку. Он говорил серьезно или издевался? Или нарочно вызывал огонь на себя, вздумав поиграть с Тимом в кошки-мышки? Может быть, его поездка вместе с Терояном к Мавру была последним предупреждением, обставленная театральным антуражем?

Еще один звонок, за несколько минут до отъезда, был от Георгия Юнгова, и этот «мушкетер» из их дружной, преферансной компании понес вообще какую-то сущую околесицу. Сначала он долго изъяснялся в любви Ларисы к Глории, о том, какое впечатление произвела девушка на его сестру, а когда у Терояна кончилось терпение, Жора вдруг сказал:

— Недавно я смотрел фильм, американский, как в одном провинциальном городке появляется маньяк-убийца, наводящий ужас на все население.

— Ну и что? — тяжко вздохнул Тим.

— Его упорно ищет начальник полиции. Просто на уши встает от напряжения.

— Жора, мне некогда. Закругляйся.

— А ты куда-то торопишься?

«И этот проверяет — останусь ли я сегодня дома?» — подумал Тероян.

— В постель, — отозвался он.

— Дело хорошее, особенно, если постель нагрета.

— Не хами. Так в чем смысл твоей байки?

— А в том, что сам начальник полиции и оказывается этим маньяком. Просто у него уже давно, оказывается, крыша поехала. Вот и все.

— Что ты имеешь в виду?

— Это тебе одна из версий по поводу Квазимодо, — засмеялся Юнгов. Шучу-шучу. Ну, будь здоров. Будешь где-нибудь поблизости — заезжай.

Тероян бросил трубку и выругался (хорошо, что он был в комнате один). Определенно, в их преферансной команде произошел раскол, какая-то трещина прошла по школьному братству.

Появилась она сама собой или была чьим-то злым умыслом? Кого Квазимодо? Хотя Тероян и не сомневался, что Юнгов действительно шутит, довольно скверно, но без задних мыслей. Он всегда относился к Карпатову несколько пренебрежительно, как к постоянному сопернику за лидерство, но следует ли смеяться в столь серьезных вопросах? Карпатов — Квазимодо. Что же, и его теперь заносить в блокнот? А может быть, тогда и самого Юнгова? И всех родных, близких? И весь свет? Любой человек — тайник, хранящий в себе множество секретов и загадок, и ключи от него потеряны, неведомы даже ему самому. И каждый может играть двойную, тройную роль в этой жизни, порою и не догадываясь о том, искусно обманывая и других, и — прежде всего — себя. Но подозревать всех во лжи, не верить никому — не страшный ли это грех, не смертельнее ли он самоубийства?

— Я готова, — Глория вошла в комнату. И при виде ее Терояну стало как-то спокойнее на душе, развеялись, сгущавшиеся вокруг чары, стали исчезать смутные тревоги, а тьма безверия лишь слегка коснулась его своим крылом, отступив прочь. «Нет, — подумал вдруг Тероян. — Не что бы она делала без меня, а что бы я без нее делал?»

Выехав на Ярославское шоссе, они минут через тридцать достигли знакомой развилки, которая вела к столь памятной им харчевне. Круто развернувшись, Тероян не снижая скорости, промчался мимо постоялого двора, опасаясь, что его все же узнают, заметят. Но дом имел какой-то нежилой вид: окна погашены, зонтики и столики перед входом убраны, и вокруг не было видно ни души. И все же каким-то шестым чувством, всколыхнувшейся в нем тревогой, Терояну почудилось, что кто-то смотрел на них сквозь затемненное окно, запечатлел пронесшиеся «Жигули». «А, Бог с ним!» — подумал Тероян о том, кто, возможно, находился в засаде. С Алексом и его сыновьями он еще успеет разобраться. Сейчас главное — Серый. Тероян помнил, что в ту ночь на постоялом дворе. Оттуда выехал фургон с одним из «кабанчиков» — после встречи с мотоциклистом. Куда он отправился? У Тима были свои предположения на этот счет. Как и на то — откуда в бункере взялись эти страшные куски мяса, предназначавшиеся, возможно, на корм нутриям.