Погонщица единорогов - Анатолий Махавкин

Я уже начал было бежать, как в голову раскалённой иглой вонзился вопрос: а эта рухлядь вообще откуда тут взялась? Мы преодолевали кучу ловушек, бежали по пропасти и сражались с Мечеными, а он как? Я обернулся и обнаружил два лежака, стол и родник. Загадочным пенсионером даже не пахло. Третий раз он проделывал этот фокус. Впрочем, где я нахожусь? В магической, мать её, Стране, где водятся всякие волшебные твари и чародеи.

«А если продолжишь втыкать, – проворчал внутренний голос, имитирующий голос странного деда, – то просрёшь все полимеры и горько пожалеешь».

М-да, ночью проклятый сад показался ещё более запущенным, чем при свете дня. То и дело я наступал на какие-то корни и сучья, пинал камни, а голова норовила застрять в паутине или встретиться с веткой, растущей аккурат напротив лба. Чёрт возьми, я уже было решил, что заблудился в зарослях, когда обнаружил по правую руку строение, в котором с некоторым трудом узнал жилище Леди.

Кроме того, деревья начали редеть, а ещё немного – и пропали вовсе. Перед глазами объявились тёмные громады гор и долина, серебрящаяся в свете луны. Однако я мигом забыл обо всей этой красотище, стоило увидеть, как впереди в небо поднялся столб синего света. Вокруг луча плясали разноцветные искры, и вроде бы я даже услышал далёкий треск.

Ритуал начался.

А бежать предстояло очень далеко. Сцепив зубы, я рванул вперёд и тут же споткнулся о что-то мягкое, сонно заворчавшее. Поднялась голова, и в свете луны я рассмотрел блестящий рог. Только вас ещё не хватало!

– Прости, дружище, – выдохнул я и повторил старт.

Нестись по полю оказалось не намного проще, чем блуждать между деревьями: высокая трава цеплялась за лодыжки, пыталась сорвать туфли и скрывала неожиданные ямки, от которых ноги подворачивались до хруста в суставах. А по виду – абсолютно ровная серебристая поверхность.

Впрочем, под ноги-то я почти не смотрел. Взгляд был прикован к столбу света, рассекающему звёздное небо. Луч успел изменить окраску до угрожающе красного, а искры сыпались так, словно зажгли миллион бенгальских огней. Треск теперь слышался совершенно отчётливо, а вот звуки какой-то мелодии доносились лишь отрывками. Но точно не марш Мендельсона.

Лишь когда равнина обозначила заметный спуск, а впереди плюхала вода и повеяло сыростью, я сообразил, что там – река. А мостик остался где-то далеко слева. Бежать к нему просто не осталось времени. Да и силы, откровенно говоря, начинали заканчиваться. Искренне надеясь, что водный поток не обладает стремительностью горной реки, я рванул вперёд, мысленно подготавливаясь к грядущему купанию в холодной воде.

Ну ни хрена себе! Никакая подготовка тут не поможет. Вода оказалась ледяной, как тот ручей, где мы мочили ноги, путешествуя по Кавказу. Но там – только ступни, а тут я погрузился по самую шею. Кроме того, течение всё же оказалось не из слабых и тут же принялось сносить меня вправо. Приходилось упираться ногами, загребать руками и громко материться губами.

На противоположный берег я выбрался почти обессиленный и напрочь замёрзший. Лишь каким-то невероятным усилием удалось вздёрнуть на ноги сосульку тела и погнать её вверх. Туда, где световой столб начал переливаться всеми цветами и оттенками радуги, а его основание почти скрылось за шипящими искрами.

Одно утешало: место ритуала оказалось совсем рядом, так что я уже отчётливо различал громкие голоса и музыку, чем-то напоминающую исполнение симфоническим оркестром какой-то роковой баллады. Должно быть, всё это смотрелось очень красиво: горы, звёзды, магический салют и двое в центре светового круга. Ага, и тёмная скрюченная фигура, ковыляющая во мраке, чтобы разрушить светлое торжество. Вот что чувствуют злодеи перед тем, как сотворить нечто нехорошее: дикую усталость и холод.

Когда я доковылял до ритуального круга, Леонид и Оксана, прежде державшие друг друга за руки, отступили на пару шагов и посмотрели вверх. Замечательно, значит, никто из них не увидит, как я прибуду на праздник. Где там Вика? Стоит с противоположной стороны светового столба. Руки опущены и ладони пусты – выходит, атрибуты уже внутри. Вопрос, успели ли ими обменяться?

Нет времени для вопросов.

Когда я приблизился вплотную, Вика наконец увидела меня, и её глаза поползли на лоб. Девушка открыла рот и устремилась ко мне.

Поздно.

Лицо точно обожгло кипятком, а волосы на голове встали дыбом. По коже бежали мурашки величиной с таракана, а в глазах прыгали солнечные зайчики-переростки.

Споткнувшись о какой-то камень, я упал на колени и, подняв голову, увидел рядом удивлённое лицо Оксаны. Я протянул ей руку, и она, в каком-то замешательстве, подала свою. Я ухватился за тонкие пальцы, потянул и вдруг ощутил что-то твёрдое, скатившееся в ладонь. Леди внезапно вскрикнула и отшатнулась, прижимая руки ко рту. Вид у неё стал испуганный – дальше некуда.

И вдруг под мощный оглушающий гул неведомая сила отбросила меня назад.

В висках бешено колотило, отдавало в затылок и в разбитое ухо. Я подскочил на кровати, уставившись на спящую Оксану, посмотрел в тёмное окно и, лишь нащупав взглядом цокающие часы, окончательно ошалел. С того момента, как я уснул, прошёл в лучшем случае час, а то и меньше. Впрочем, попробуй это объяснить мочевому пузырю, который надеется на спешное рандеву в комнате, обозначенной на плане сакральными буквами: «Мэ» и «Жо». И даже не думай препятствовать!

Тёмная спальня сделала попытку ускользнуть из-под ног, когда я перебрался через жену и встал на паркет. Люстра изобразила вертолёт на бреющем, отчего мгновенно возникло ощущение лёгкой тошноты. «Лень было пробежаться перед сном! – бормотал я, ковыляя в коридор. – До утра потерпит, говорил он!» Как же!

Поскольку состояние весьма напоминало чувства нокаутированного боксёра, лишь в туалете я сообразил, что мой правый кулак крепко сжат, а в ладони находится нечто небольшое и твёрдое. Память тотчас услужливо подсказала, что эту штуковину я только что заполучил во сне. Памяти, очевидно, плевать на здравый смысл, они по отдельности работают.

Я очумел до такой степени, что на некоторое время забыл о срочной потребности организма. Медленно поднял руку и о-очень медленно разжал белые от напряжения пальцы. Осторожно посмотрел, что находится внутри, и, вновь сжав кулак, начал считать до десяти. Мочевой пузырь очнулся и подсказал, что ему недосуг заниматься ерундой. Поэтому я смог ещё немного потянуть время, заканчивая интимные дела. Потом отправился в ванную и встал перед зеркалом.

М-да, правое ухо напоминало такой же орган, но у Чебурашки. Покраснело и опухло. Кроме того, на физиономии появились свежие царапины. Их я получил, когда пробирался через ночной сад. Ну а ещё в волосах запутались зелёные травинки. И вишенка… Я разжал пальцы.

Тяжёлое широкое кольцо из тусклого серебристого металла. По виду – очень древнее. Такие я как-то видел в каком-то музее, и они смотрелись столь же старо, как и это. По верху шло изображение ползущей змеюки. Очень, надо сказать, реалистичное изображение. Мордорских рун внутри не наблюдалось, зато там имелась короткая надпись из тех букв, которые демонстрировала Леди на куске оникса, и, кажется, я знал, что означает эта надпись.