(не)любимый препод - Дана Блэк

Если бы не держал меня, я бы вывалилась, но он держит и вколачивается. Принимаю еще четыре крышеносных удара, и он тормозит. Нет, только не это. Толкается по инерции, пульсирует у меня внутри, и что-то неразборчивое выдыхает в спину.

Не могу думать, что это все, я хочу дальше. Но он выскальзывает. Снимает меня с окна.

Неловко поправляю юбку. Он скатывает забитую белым резинку и швыряет в мусорное ведро. Застегивается.

Кончил дело — гуляй смело, наглядно. И пофигу, что некоторые дела не закончили. И надеялись на продолжение.

— Мог бы спросить. Не онанизмом занимался.

— Что?

— В любви женщина ребро, а в сексе, судя по твоей логике, рука. С рукой не советуются — будем дальше до мозолей или ты все, устала?

Он хмыкает. Целует, бисеринки пота смазываются на меня, смешиваются со снежинками, которые подкидывает ветер.

В коридоре кто-то дергает ручку, потом негромко стучат. Голос Николь шепчет в щель:

— Кристина, ты там? Ты чего ключи от машины раскидала. Берите, катайтесь, кто хочет.

Он отстраняется. Облизываю губы и не знаю, что должна дальше делать. Меня поимели во всех смыслах. И отодрал, и выкрутил мозги. И мне слегонца грустно.

Алекс идет первым, поворачивает ключ. Плетусь за ним.

Выходим в коридор. Он смотрит на часы. Одергивает пиджак и отдает мне телефон.

— Не роняй больше. У меня пара уже началась, увидимся, — целует в щеку. Говорит Николь. — До свидания.

— До свидания, — круглыми глазами она провожает его спину. Смотрит на меня. — В инситуте трах-тарарах, серьезно?

— Пошли на семинар, — иду в другую сторону. — А ты почему, кстати, не на арт-критике?

— Не туда. Антон Геннадьевич звонил, директор наш, — она берет меня под руку и тащит к лестнице. — Скинул адрес ресторана, там корпоратив у рекламщиков, которые с журналом сотрудничают. Послал нас как представителей. И за репортажем. Январский выпуск про вечеринки новогодние.

— Вдвоем едем?

— Вчетвером. Егор с Ваней минут десять назад укатили. А я пока тебя нашла…

— Капец, — ноги подрагивают, держусь за перила. — Этот Антон против нас. Кто посылает четырех журналистов на одностраничную статейку? Он просто не хочет, чтобы мы в журнале крутились, под ногами у него.

— Он грубоватый, — кивает Николь. — Но мне подходит. Тем более, если Аверин занят. Тупить не буду, возьму быка за рога. Антон внешне не хуже. Плюс, он директор издательства.

— И смотрит на нас, как на мусор.

— А мы изменим его точку зрения. Блин, жаль, что я губы-осьминоги так и не успела сделать.

По дороге Николь разрабатывает план "Как захомутать Антона". Включаю музыку погромче — раздражает меня издательский напыщенный индюк. Но Николь права, он все таки директор, и надо искать возможность наладить с ним контакт.

Возможность выпадает через полчаса. В фойе ресторана сталкиваемся с индюком.

— Антон Геннадьевич, и вы здесь? — громко восклицает Николь, углядев мужчину, забирающего у гардеробщицы пальто.

Она виляет к нему, я, вздохнув, следом. Лучше насущное разбирать, чем думать про Аверинских тараканов. Смахивает на то, что мной воспользовались. Как тренажером, напряг сбросить. Но ведь он со мной? Я еще залезу в душу.

— Заскочил проконтролировать, работаете или бесплатное шампанское хлещете, — говорит Антон. С королевским достоинством набрасывает на плечи одежонку. По-любому, на заказ шил.

— Что вы, мы на задании не пьем, — ужасается Николь. Распахивает полушубок и демонстрирует кофточку с глубоким вырезом. — А вы уезжаете? Так рано? Я надеялась с вами проконсультироваться, как с одним из лучших специалистов, — начала атаку. Выжидает реакцию Антона. Тот окидывает ее нетерпеливым взглядом. Щас откажет. Николь тоже понимает, что сыпанула красноречием впустую и тараторит. — Слышали про банду "Винни-Пуха"? В прошлый четверг на двадцать пять миллионов драгоценностей умыкнули. И так вышло, что мы четверо проходим по делу подозреваемыми…

— Девчонки, наконец-то! — из зала выскакивает Ваня. С бокалом шампанского. Я бы засмеялась, но не успела, ибо он ошарашивает. — В интернете вброс появился. Медведь собирает второй флешмоб. Прикол? Либо кто-то под банду косит. Либо они, пока весь этот дурдом вертится, второе ограбление мутят.

— За мной следят.

Смелое заявление в кабинете у психотерапевта.

Ясно, у пациента обострение — так Ярослав мои слова оценивает, судя по мелькнувшей в глазах насмешке.

— И давно пасут? — Яр понимающе кивает. Раскуривает трубку.

Пахнет издевательством. Но я продолжаю:

— Днём до института за мной ехала синяя десятка. Пары закончились в девять вечера. Пока к тебе добирался еще раз её спалил.

— И кому интересно за тобой следить, Саш? Ты такая важная шишка? — он давится дымом и кашляет, тлеющий табак летит в стороны. Допонтовался. С чего он, вообще, курить начал? — Ты меньше двух недель назад за препаратами приезжал, — напоминает. — Ты превышаешь дозу, отсюда твоя тревожность. Последние дни как себя чувствовал?

Бу-бу-бу.

Ну, как. Позавчера узнал, что сын идиот. На вопрос "зачем ты это сделал?" услышал: финансовая независимость, Александр Александрович, или предлагаешь у тебя в журнале всю жизнь пахать? Я сам заработал, видишь?

И я все рассчитал, пап. Если бы нас поймали на мелком хулиганстве — ты бы меня отмазал. Но нас не поймали. А с ювелирным еще легче получилось. Флешмоб — вещь. Ты ведь меня не сдашь. Или сдашь? Чтобы я не мешал тебе личную жизнь устраивать.

Вывалю это врачу — и положит он большой и толстый член (примерно, как мой) на врачебную тайну. И кинется наяривать в полицию.

— В субботу вечером чуть в аварию не попал по дороге домой, казалось, что у тачки колесо отвалится, — говорю. — В воскресенье не мог из квартиры выйти. Брался за дверную ручку с мыслью, что видеофон коротнет и в меня, и прибьет на месте.

Так и было, уверен, вселенское зло притаилось в электроприборах.

— М-м, — Яр ставит пометку в блокноте. Осторожно затягивается. Табак трещит, и по воздуху плывет аромат костра, характерный, лесной. — А сегодня?

Жую губу.

— Сегодня таблетки помогли. Когда горстями ешь. Я в себе. И за мной точно следят. Дружки сына.

— Опять? — он откидывается в кресле. Мелкими глотками пьёт кофе. — Саш, мы ведь с тобой уже прошли эти подозрения. Весной ты на работе кому-то поперёк глотки встал. А Егор тут ни при чем.

— При чем.

— Почему?

— Не могу сказать. Но мне не кажется.

— И как тебе помочь, если разговаривать не хочешь?