Экстрасенс - Сергей Асанов

Зачем я вообще тебе показал эту камеру? Не знаю. Наверное, потому что в одиночку сходить с ума страшнее, чем с друзьями. Мы же с тобой старые пионеры, воспитаны в духе коллективизма.

Хочу пожелать тебе удачи. Надеюсь, тебе и Светлане повезет больше, чем мне. Счастливо!

Серж».

Вот и все.

Я откинулся на спинку стула, посмотрел в девственно-чистый белый потолок. Он больше не осуждал меня, он мне искренне сочувствовал.

Я вставил кассету в камеру, которую предварительно подключил к компьютеру. Прежде чем нажать на кнопку «play», еще раз посмотрел в потолок, глубоко вздохнул.

Заботливый друг Сергей Косилов выставил пленку на нужном месте. Я с первых же секунд узнал запись и вспомнил, когда она была сделана. И очень удивился, что не подумал о ней сразу, как только Серега всучил мне свой трахнутый «Панасоник».

Это был фуршет на открытии магазина Макса Червякова. Вот я собственной персоной пью с ним шампанское. В момент съемки мы еще не ругались, но уже через полчаса разговаривали на повышенных тонах, и я едва не запустил в него бокалом. Кстати, вот и сам оператор — Серега Косилов. Он забежал к нам всего на несколько минут, решил запечатлеть для истории и что-нибудь стибрить со стола. Рядом с Сережкой стоит моя жена, теребит сумочку. Ей явно неуютно на этом празднике жизни и хочется поскорее уйти домой. За окошком магазина — какие-то куски случайных прохожих, перекуривающих возле урны, промчавшийся мимо кусок красной машины…

Все мы отражаемся в зеркале. Сергей любил необычные ракурсы и никогда не отказывал себе в удовольствии поэкспериментировать. Похоже, этот самый ракурс его и озадачил: сработает или нет? Ожидание смерти всегда хуже самой смерти, говорил Следопыт старому индейскому вождю, который собирался снять с него скальп.

Эта короткая запись все расставила на свои места. Я не «убивал» Макса Червякова своей камерой, я всего лишь приблизил момент его гибели, и Сергей это прекрасно знал. Теперь ясно, чт? означал заданный им по телефону вопрос: «Ты еще жив?»

Да, я пока жив. Не знаю, можно ли это назвать полноценной жизнью, но ноги меня еще носят, никаких телесных повреждений пока не получал, и иногда мне даже удается пустить в туалете хорошего голубка, аж штукатурка сыплется…

Я понятия не имею, сколько мне осталось. Запись была сделана в режиме «Long Play». Видимо, поэтому черный «лендкрузер» на перекрестке не убил меня, а только раздавил мою машину.

У меня отсрочка.

Они встретились через несколько дней после описанных событий. Миша принял вызов профессора и решил заняться делом.

Дверной звонок на двери Вавилова не работал, хоть и был на месте, резиновый коврик на полу перед дверью, сохранившийся, очевидно, еще с хрущевской оттепели, лежал криво и совсем не стимулировал гостей к вытиранию ног. Впрочем, внешне входная зона квартиры ничем не отличалась от остальных на этой лестничной площадке, но Михаил, находясь еще в лифте, желудком почувствовал, что внутри квартиры его ждет не очень приятное зрелище. Примерно так же он реагировал на протухшую в тепле на подоконнике холостяцкую курятину, которую ему приходилось вываливать в унитаз: он даже дышал через рот и старался не смотреть в кастрюлю, а живот все равно выворачивало наизнанку. Мама всегда говорила, что у Миши слабенький желудок и богатое воображение.

«Кстати, надо позвонить матери в Омск», — ни к селу ни к городу подумал он, выходя из лифта и направляясь к квартире Виктора Вавилова.

Он постучал костяшками пальцев, прислушался. Тишина. Он постучал еще — громче и дольше, но результат был тот же.

«Жив он там хоть?» — задался вопросом Михаил и сразу приложил ладонь с растопыренными пальцами к двери.

С минуту он ничего не чувствовал, потом вроде обнаружилось какое-то слабое шевеление. Что-то копошилось там, в этой берлоге, и это «что-то» явно нуждалось в срочной госпитализации.

Михаил постучал еще раз, теперь уже кулаком. Ему показалось, что он имеет на это право, он сегодня с утра просто «скорая помощь», пожарная и милиция в одном флаконе.

— Кто? — послышалось из-за двери.

Голос звучал довольно уверенно, без малейшей примеси ожидаемого страха.

— Э-э, Виктор Вавилов здесь проживает?

— А вы кто?

— А я к нему по делу. Виктор, это вы?

Глубокомысленное молчание в ответ. Хозяин, очевидно, выбирал безопасный для себя вариант ответа.

— У меня нет никаких дел, — заключил мужчина, — а дела чужие меня тем более не интересуют. Обратитесь в ЖЭК.

Михаил снова приложил ладонь к двери. Без сомнений, хозяин собирался уходить, и никакие гости его не интересовали. Старая сволочь Саакян был прав: парень давно забил болт на все, что движется и разговаривает.

«Может, мне тоже плюнуть и уйти?» — подумал Михаил.

В конце концов, он им ничем не обязан, и еще вчера это «увлекательное кино» крутилось по телеканалу, который он не смотрел. С другой стороны…

«А с другой стороны, Миша, ты должен дожать Саакяна! Если ты бросишь это дело, то проиграешь, и всем твоим сегодняшним пафосным обвинениям — грош цена. Вам двоим никогда не сидеть на одной поляне. Сделай его!»

Михаил громко ударил в дверь.

— Виктор, хватит прятаться! Меня просила приехать Елена Хохлова. Ты ее помнишь?

Молчание в ответ. Впрочем, и удаляющихся шагов больше не было слышно. Хозяин остановился и слушает?

— Виктор, ты можешь не открывать, если боишься. — «А чего он боится?» — подумал Михаил. — Я сейчас уйду, а через час жду тебя в кафе на углу. Кафе «Чайка», знаешь такое?

— Да, — выдавил Виктор.

— Отлично. Приведи себя в порядок и приходи, пообщаемся. Поверь, это в твоих интересах.

Снова молчание.

— Виктор, мы договорились?

— Хорошо, — буркнул тот, — через час в «Чайке». Как я тебя узнаю?

— Меня?.. Ну, я высокий, в светло-коричневой ветровке, с зонтом…

— Хорошо. Я буду в сером костюме.

Михаил вздохнул с облегчением, посмотрел на часы. Ему хотелось бы верить, что Виктор Вавилов потратит этот час на то, чтобы предстать перед ним человеком, а не разлагающимся трупом, каким его описывал профессор Саакян.

* * *

Вавилов вошел в полупустой зал «Чайки» через час пятнадцать. Он действительно был в приличном сером костюме, в белой рубашке, начищенных до блеска туфлях, гладко выбрит, надушен, причесан, элегантен — словом, человек с рекламы дорогих швейцарских часов. Тяжелую долю вдовца выдавало только обручальное кольцо на левой руке.

«Елки-палки, он ли это?» — засомневался Михаил.

— Да, это я, — словно прочитав его мысли, ответил Виктор, останавливаясь возле столика. — Я боялся, что мне не хватит часа, но вроде справился. Я вас слушаю.