Сакральный знак Маты Хари - Мария Спасская

Под звуки оркестра, негромко играющего вальс, Маргарета шла между столиками, одетая в меха и бриллианты, оставляя за собой шлейф сандала и амбры, едва заметно кивая в ответ на поклоны миллиардеров, приветливо здороваясь с дивами оперной сцены и делая вид, что не замечает ужинающих в компании поклонников танцовщиц экзотических танцев, которых в последнее время развелось в Париже столько, что Мате Хари становилось страшно за свое будущее. Англичанка Филлис Дейр. Американка Мод Аллан. Недавно приехавшая из Испании Рут Сен-Дени. И это только те, кого Маргарета знала в лицо! А сколько еще разметало по Парижу конкуренток рангом пониже, не удостоенных чести ужинать в «Максиме»!

Создавалось впечатление, что за последние несколько лет множество женщин открыли для себя, что красивое тело легко находит готовых платить почитателей, если продемонстрировать его частично или полностью обнаженным. Голых плясуний в театрах и кабаре развелось больше, чем желающих на них посмотреть. Мате Хари было уже далеко за тридцать и становилось все сложнее и сложнее конкурировать с неизвестно откуда берущимися молоденькими выскочками. Однако Маргарета, думая отодвинуть приход старости, со свойственной ей изобретательностью исправила дату рождения в паспорте так, чтобы получился гораздо более приятный для нее возраст – тридцать лет.

А чтобы о ней говорили, заказывала рекламные статьи, не останавливаясь ни перед какими расходами. Тем более что оплачивали эти затраты ее многочисленные любовники. В этот вечер сакральная плясунья была в обществе генерала Мессими, военного министра Франции. Ее всегда сопровождал какой-нибудь высокопоставленный военный чин, от которых Маргарета с самой ранней юности была без ума. Впрочем, не только генералы находили дорогу к сердцу самозваной девадаси. Она любила всех, без исключения, мужчин в мундирах и без малейших раздумий предпочитала богачу банкиру или влиятельному политику молоденького нищего лейтенанта.

Это была прихоть, милый каприз, которые взбалмошная и непредсказуемая Мата Хари могла себе позволить, пока она была на пике популярности и от поклонников не было отбоя. Однако ситуация с каждым днем становилась все тревожнее. Пока слава ее гремела по Европе, пока ее все еще узнавали в лицо и пока находились мужчины, готовые оплачивать ее немалые расходы, нужно было что-то делать – и Маргарета делала, по мере сил и средств создавая искусственную шумиху вокруг своего имени. Под восхищенными взглядами публики Мата Хари приблизилась к столику репортера и, сделав знак министру ждать ее за соседним столом, уселась напротив своего визави.

– Добрый вечер, Поль, – нежно улыбнулась женщина, опускаясь на услужливо отодвинутый официантом стул.

– Леди МакЛеод! А вот и вы, чаровница, – переставая строчить в блокноте, обрадовался Эрвье. Он был молод и вихраст и одет в широкий бархатный балахон, словно вольный художник, на которого, без сомнения, старался походить. – Что-то вас долго не было видно. Мы уже успели соскучиться.

– Некоторое время я гостила у друзей, затем совершала длительное путешествие в Египет, до самого Асуна, – утомленно выдохнула звезда. – Была и в Индии. Ездила туда с вполне конкретной целью – найти классические танцы Востока. Но, к сожалению, все, что когда-то было красивым, исчезло. Оставшиеся танцы неграциозны и непривлекательны. Но я сумела выбрать из того, что может предложить нынешняя Индия, самое лучшее. Я разучила три новых танца, один из которых – «Легенда о розе», несомненно, наиболее выдающееся из всего, что я когда-либо делала. В начале февраля надеюсь показать «Легенду» в зале «Фемина» на Елисейских Полях.

Журналист внимательно выслушал и понимающе кивнул головой, протягивая записи актрисе.

– Взгляните, мадам, я набросал начало статьи.

Маргарета взяла блокнот и погрузилась в чтение. Прочитав, положила блокнот на стол перед юношей, проговорив:

– Написано неплохо, но историю моего рождения знают так хорошо, что она вряд ли кого-то заинтересует. В настоящий момент я хочу донести до читателей другую тревожащую меня мысль. Будьте добры, Поль, застенографируйте то, что я вам сейчас скажу. Итак, начнем.

Женщина откашлялась, достала из сумочки золотой портсигар с монограммой, щелчком откинула крышку, вынула тонкую дамскую сигарету и, прикурив от предложенной репортером спички, заговорила:

– Несколько лет назад я впервые выступила на частном мероприятии в музее Гиме. С того достойного внимания дня появилось все больше и больше дам, вынырнувших из ничего и прославлявших меня своими имитациями. Мне действительно льстили бы эти знаки внимания – если бы их представления были правильными с точки зрения науки, искусства и эстетики. Но, к сожалению, о них такого сказать нельзя. На Яве, родившись среди чудесных тропических лесов, я с самого раннего детства изучила глубокое значение этих танцев, выражавших собою культ, религию. Только тот, кто там родился и вырос, проникнут их религиозным духом, и может придать им ту серьезную ноту, которой они достойны. Я объехала весь Восток, но я могу только сказать, что нигде не видела женщин, танцевавших со змеей в руках или с чем-нибудь подобным. Такое я впервые увидела в Европе. И должна признаться, что меня это очень удивило. Восточные танцы, которые я видела и изучала на моей родине, на Яве, вдохновлены цветами. От этого они получают свою поэзию.

– Не слишком в лоб? – засомневался журналист. – Звучит как прямая реклама «Легенды о розе».

– Не страшно, – она округлила ярко накрашенный рот и выпустила длинную тонкую струю дыма. – Даже если так – почему бы нет?

Маргарета махнула рукой нетерпеливо ерзавшему за столиком министру, трогательным жестом умоляя еще немного подождать, и снова обернулась к собеседнику.

– Пишите дальше, – распорядилась она. – В прошлом году я встретила в российской глуши одну даму – еще одну из этих псевдовосточных танцовщиц, которая совершенно серьезно называла себя «жемчужиной Востока». Я не могла удержаться от замечания: «Если есть настоящие жемчужины, как же не быть имитациям!»

– Вот как? Вы были в России? – изумился репортер.

Леди МакЛеод не отвечала. Не отрываясь, она смотрела на распахнутые двери ресторана, в которых показалась компания новых посетителей. Первым шел ее импресарио, Габриэль Астрюк, невысокий живчик, которому Мата Хари была обязана своими самыми удачными ангажементами. Это благодаря Астрюку восточная плясунья перешла из интимной сферы парижских салонов к выступлениям перед широкой публикой. При деятельном посредничестве импресарио Мата Хари увидели на сцене театра оперы Монте-Карло в балете Жюля Массне «Король Лахора», который патронировал сам принц Монако Альберт. Маргарета выступала вместе с мадемуазель Замбелли и блестящей певицей из Америки Жеральдиной Феррар. Это уже были не импровизации гарнизонной дамы на тему Востока, а настоящее искусство. Воодушевленная успехом, Маргарета даже заказала Массне написать для нее балет, но мэтр отчего-то так этого и не сделал.

В шумной компании рядом с Астрюком, оживленно беседуя, шествовал Серж Дягилев, импресарио всемирно известного Русского балета. Танцовщица знала, что Астрюк вел переговоры с Дягилевым насчет ее включения в труппу, но ожидала приезда русских в Париж ближе к весне. Однако заранее подготовила и подписала контракт, в котором не хватало только подписи Дягилева, ибо не сомневалась в исходе переговоров. Мадам МакЛеод рассчитывала на роль Клеопатры в одноименном балете на музыку Римского-Корсакова.