Волчья луна - Линкольн Чайлд

Олбрайт продолжал молчать, он просто слушал, вяло почесывая бороду.

– Я заезжал к нему домой сегодня утром, постарался по возможности утешить Сюзанну. И пока торчал там, на глаза мне случайно попалась записная книжка Рэндалла – та, в которую он заносил все свои замечания. Последние записи показались мне очень интересными. В них упоминалось мое имя. Наряду с именем Чейза Фивербриджа. А заехал я к вам из-за последней записи. Она гласила: «Олбрайт: Ф. и Блейкни».

Олбрайт перестал почесываться, и его рука упала на грубую ткань рабочих брюк.

– Рэндалл был хорошим парнем. И хорошим рейнджером. Философски настроенным, это помогало ему понимать то, чего не могли понять простые рейнджеры… помогало задавать трудные вопросы, необычные вопросы. – Он помедлил немного, казалось, окинув Логана оценивающим взглядом, и добавил: – Вчера он заехал повидать и меня тоже. Он заглядывал ко мне время от времени: если появлялись проблемы, которые он хотел обсудить с объективным слушателем – таких трудно найти в наших краях, – или просто поговорить о поэзии или о привлекательности лесной жизни. Но вчера он заехал не просто поболтать. Он приехал, озабоченный вопросами. О Лоре Фивербридж. О вас тоже. И об этих Блейкни. И я рассказал ему обо всем.

– О чем рассказали?

Олбрайт взял с пола нож и начал острым концом чистить ногти.

– Видимо, мне стоит рассказать и вам… учитывая обстоятельства. Рэндалл погиб; сам он уже не сможет ничего рассказать вам. Понимаете, еще с обнаружения самого первого тела я пытался оставаться в стороне от всей этой неразберихи. И как я говорил вам в нашу первую встречу: в детстве и после возвращения сюда я слышал много весьма странных сказок про лесную глушь, но последние убийства… они, скажем так, не имели ничего общего со «сказками». Они казались мне какими-то иными. Я не смог подобрать более точного определения. То есть не просто жестокими, ужасными и странными, но именно иными.

Иными. Джессап тоже упоминал об инаковости в тот вечер, когда впервые описывал эти убийства в коттедже Логана. И то же самое слово уже не раз приходило на ум самому энигматологу.

– Такого рода убийства порождают тревогу. Наводят людей на разные мысли и подозрения. Мне не хотелось подливать масла в этот огонь. Кроме того, это было совершенно не мое дело. А судя по тому, что я слышал, беднягу достаточно подвергали суровой критике и осуждениям задним числом в течение целой жизни. Зачем тревожить его вечный покой?

Логану вновь вспомнились последние краткие записи Джессапа.

– Вы говорите о докторе Фивербридже.

– Вы знали, что он тоже писал стихи? Не такие, как у меня… и не такие, что мне захотелось бы почитать. Но можно только восхищаться ученым, склонным к стихосложению. Кроме того, мне нравилось, как он противостоял критике, с каким неистовством противостоял этому миру, хотя борьба оказалась столь разрушительной для него самого.

– Откуда вы знаете?

– Мы встречались с ним раза два или три. Вроде как нашли общие интересы. Только не спрашивайте меня, какие… двух более разных людей еще не рождалось. Он пришел на мое выступление в Лейк-Плэсид. Задержался там после чтений, и мы пообщались. Через какое-то время я заехал в его лабораторию на бывшей пожарной станции. Это было в начале весны, а после первой оттепели я люблю в тех краях поохотиться на зайцев. Должно быть, я заглянул туда примерно за месяц до его смерти. Он рассказал о своей работе… не скажу, что я понял, в чем ее суть. Но именно тогда я узнал, что у нас с ним есть нечто общее.

– И что же?

– Блейкни.

– Да что вы говорите! – удивился Логан, подавшись вперед в кресле.

– Ах, они не такие уж злобные и неприветливые, какими прикидываются. Есть несколько местных жителей, с которыми они в той или иной степени общаются. Правда, они не любят чужаков и взаимно недолюбливают сознательных жителей Пиковой ложбины… их вражда имеет слишком глубокие корни; вероятно, она неискоренима. И у них есть основательная причина для обособленной жизни.

– Какая? – спросил Логан.

Но Олбрайт не дал прямого ответа.

– Доктор Фивербридж говорил мне, что ему удалось познакомиться с этим кланом… как именно, я не знаю. Может, так же, как удалось мне: чисто случайно столкнуться с одним из них в лесу, отнестись к нему с уважением, не выказывая никакого осуждения и излишнего любопытства. Но если вы хотите знать мое настоящее мнение, то я думаю, что в его случае дело связано с деньгами… в них Блейкни всегда нуждаются, какими бы независимыми и самодостаточными ни казались. – Олбрайт сунул нож обратно в ножны. – И именно об этом я рассказал Джессапу вчера днем, когда он заглянул ко мне. А Джессап тогда сказал мне, как его заинтересовало то, над чем работал Фивербридж: «лунное воздействие»; по-моему, так они оба называли предмет исследований.

Логан хранил молчание. Он не мог сообщить Олбрайту, что Фивербридж по-прежнему жив; не мог нарушить своего обещания, данного Лоре и самому этому ученому. Он быстро строил разные предположения, отвергая их одно за другим. Допустим, удивительно то, что Фивербридж заходил в поселение Блейкни… удивительно, что вообще кто-то заходил к ним: однако важно именно почему или зачем? Тогда он вспомнил статьи, прочитанные за письменным столом Джессапа… и внезапно подходящий ключ скользнул в нужный замок.

Олбрайт ничего не сказал, но выражение его лица подразумевало, что он тоже сделал некоторое открытие или нащупал путь к нему.

– Вы бывали в лаборатории Фивербриджа? – спросил он.

– Да.

– Видели его собак?

– Легавых? Да.

– Ужасно здоровые, верно?

Логан ничего не ответил и, немного помолчав, Олбрайт вновь заговорил сам:

– Как бы то ни было, теперь вы знаете, почему я так расстроился из-за смерти Джессапа.

– Почему? Не думаете же вы, что ваш рассказ мог иметь хоть какое-то отношение к его смерти?

Олбрайт пожал плечами.

– Хотя его смерть привела к определенному результату. Капитан оперативной группы, некий полицейский по фамилии Креншо, теперь планирует устроить рейд на поселение Блейкни.

– Когда? – напряженно спросил Олбрайт, изумленно подняв свои кустистые брови.

– Скоро. Возможно, даже послезавтра.

Поэт поднялся, смахнув сосновые стружки с колен.

– Тогда, полагаю, нам лучше нанести им визит.

– Кому? – удивился Логан, глянув на него.

– Блейкни. Кому же еще? – ответил Олбрайт, натягивая выцветшую охотничью куртку.

29

Энигматолог медленно поднялся с кресла. Олбрайт глянул на него, усмехнувшись отразившемуся на его лице замешательству.

– Мы собираемся нанести дружеский визит людям, которые сунули мне в лицо дуло дробовика, когда я в прошлый раз пытался поговорить с ними? – неуверенно произнес он.