Инструмент богов - Лариса Соболева

– Да? – Николай повернулся на бок и подпер голову рукой. Кобыла, получалось, мешал со всех сторон. В этом смысле уязвимые точки знать не помешает. – И где его язвы находятся?

– Он – трус. – Николай рассмеялся, не поверив, а Сонетка продолжила серьезным тоном, при этом целуя его плечи, грудь: – Зря смеешься. Думаешь, совершая дерзкие ограбления, он бесстрашный? Ошибаешься. Ему нравится слыть легендой – это вторая язва Кобылы. Он тщеславный, хочет быть непревзойденным, первым. Потому что первый верховодит, а власть он любит. Никогда не идет на серьезный риск, если не обеспечил отступление. И то, что он всегда оставляет деньги, указывает на его тщеславие – все должны знать, что это он сделал. Кобыла ломает себя, преодолевая трусость, а из трусости за милую душу пришьет родного брата.

Чувствуя прилив новых сил, Николай навалился на Сонетку:

– Не боишься, что он убьет тебя, если узнает, как ты со мной кувыркалась?

– Боюсь. Но тебя боюсь больше.

– Меня? – удивился он. – Почему?

– Ты сильнее моего страха перед Кобылой.

Замысловато было сказано, впрочем, в тот миг смысл для Николая заключался в плотских удовольствиях. А Сонетка умела доставить удовольствие уже тем, что сама его жаждала. Только под утро, когда обессиленная подружка крепко спала, он задумался: кто же написал маляву Кобыле? Вспомнилась анонимка, которую ему показал следователь Губин, в ней сообщалось, с какого по какое время Николай пробыл у Пахомова...

Утром, умывшись и одевшись, Николай ел безобразно невкусную еду, приготовленную Сонеткой, и пришел к выводу: она годится только для одного дела. Кое-как перекусив, он отодвинул тарелку и спросил:

– Знаешь, кто написал маляву Кобыле?

– Этого он сам не знает, – ответила Сонетка. – Потому и сомневается, что не сказали ему лично, а маляву подкинули. Он во всех сомневается.

– Скажи... – Николай положил локти на стол, уставился на нее, как особист в годы репрессий. – Ты знаешь женщин, связанных с бандитами?

– Хочешь, чтоб познакомила тебя с кем-то конкретно? – тоном собственницы спросила Сонетка, при этом покрылась красными пятнами. – А я не подойду?

– Ревностей не устраивай, – проворчал Николай. – Меня интересует, кто из женщин ходит на дела с убийствами. Таких баб знаешь?

– Если хочешь, узнаю.

Вторым планом в интонации Сонетки прозвучала чуть ли не клятва: для тебя все сделаю. Николай засобирался, у него теперь появилось много забот. Возле двери Сонетка вымолвила, робко задержав его за лацкан пальто:

– Придешь?

– Приду, – пообещал он, выходя.

Записку, которую настрочил у газетного киоска, Тарасу отнес пацаненок. Николай ждал друга в пивнушке, стоя за круглым и высоким столом. Несмотря на позднее утро и холодную погоду, в пивной было полно мужчин, стоял гомон – место самое подходящее для встречи. Тарас подошел к нему, но Николай, будто не увидев друга, быстро проговорил:

– Возьми пиво и стань рядом.

– Что стряслось? – спросил Тарас, когда устроился за столиком.

– Кобыле кто-то настрочил маляву про меня, в ней сказано, что я убил Пахомова с Нюшей. И Губин получил анонимку, улавливаешь?

Тарас обдумывал слова друга, неторопливо отпивая из кружки пиво, наконец сообразил:

– Похоже, записки написаны одним и тем же лицом. Кто-то видел тебя у профессора...

– Не видел, а следил за мной, – поправил Николай. – И это те, кто совершил налет на квартиру Пахомова. Они были неподалеку, когда я убежал домой. Мне кажется, меня не случайно не убили, а запланировали подставить.

– Ну да, ну да... – согласился Тарас. – Финак в руку сунули, чтоб отпечатки остались. Значит, тебя видели с Кобылой... Викинг, ты не боишься? Они тебя знают, а ты их нет.

– Кто на этом свете не боится подыхать? – вздохнул Николай. – У меня выбор небогат: или вы поставите к стенке, или бандиты убьют.

– Что собираешься делать?

– Приходить к тебе не буду, боюсь, они не выпускают меня из виду и догадываются, почему я появился в их гадюшнике.

– Как думаешь, Викинг, они знают, что ты не вор?

– Вряд ли. – Николай не удержался и повернулся к другу. – Я-то сидел, меня освободили, когда освобождали уголовников. Политические до сих пор парятся. Полагаю, это они выяснили, потому и решили сделать из меня козла отпущения.

Николай отвернулся, отхлебнул пива.

– Ты не ответил, что собираешься делать, – повторил вопрос Тарас. – Какие у тебя планы?

– Планы все те же: найти убийц Пахомова. Вот что, Тарас... Возьмите под наблюдение дом на Свердлова, пятьдесят три, нечистый это дом...

– На Свердлова? Недавно в том районе труп нашли. Пинжу.

– Кто такой Пинжа? – К сожалению, далеко не все следует и другу выкладывать.

– Тертый уголовник. Был в бегах, теперь на том свете. Зарезали его.

– Ну, так свои, наверно, и залупили мокряка (убили). На стройку ходить не буду. Я влез к ним, пора действовать. Ты уж уладь со стройкой.

– Улажу, – пообещал Тарас.

– Краденые ценности скупает некий тип по фамилии Валюх. Соответственно, и толкает. К нему попали монеты Пахомова, три он продал. Живет в доме с закоулками, на двери нет номера. Как его найти, я написал, держи.

Тарас опустил руку, у бедра забрал записку, сунул ее в карман, после чего обеспокоенно сказал:

– Викинг, не нравится мне малява Кобыле. Хорошо подумай, куда ввязываешься, малейший твой прокол – и тебе не жить.

– Кобыла, Кобыла... – на выдохе произнес Николай. – Да, хитрый, сволочь, коварный. У меня есть план, но ваша помощь нужна, тем более мой план льет воду и на вашу мельницу.

Изложив шепотом план, Николай первым вышел из пивной, добрался до трамвайной остановки и поехал на вокзал. Побродив немного среди народа с узлами и чемоданами, засек Фургона за работой. Пока толстяк в добротном расстегнутом пальто поедал пирожки, босяк Фургон якобы случайно столкнулся с ним и выбил из нагрудного кармана портмоне. Натянув фуражку почти на нос, Фургон зачем-то подошел к расписанию, одновременно шарил глазами по сторонам в поисках нового ловца ворон. Когда объявили посадку, Николай перехватил его у выхода на перрон, протянул пятерню, тот заулыбался:

– Викинг! Каким ветром?

– Отойдем. – Вышли из здания вокзала, закурили. – Я насчет шварц-вайса.

– Так это рядом, на Версале. Пошли?

Версаль, место встречи гомиков, находился на привокзальной площади у фонтана, который окружали скамейки.

– Обычно они тут под вечер бал мастырят, – вводил в курс дела Фургон по дороге. – Но их мастевой (известный) торчит на Версале постоянно. Кликуха у него – Жося.