Экспедиция в ад - Владимир Василенко

– Ты раньше жил там, в лагере Головастика?

– Я же говорю – я родился здесь, – осклабился уродец. – И первые годы своей долбаной жизни провел там, – он мотнул головой на север.

– А потом?

– А потом пришлось драпать из лагеря…

Взгляд его застыл, устремленный куда-то в бесконечность. Губы заходили ходуном, то искривляясь в усмешке, то обнажая кривые зубы в зверином оскале. Сдается мне, детские воспоминания Джамал радужными не назовешь. Хотя мне, если честно, глубоко плевать, что у него там стряслось. Мне вообще на все плевать. Того и гляди, скоро станет все равно – доберемся мы до лагеря или нет. Я слишком устал…

– Сейчас детей не появляется. Давным-давно, – продолжил Джамал после долгого молчания. – Да и в то время это была редкость. Баб здесь вообще мало, и все бесплодны. Но я как-то умудрился родиться. И родился таким… – он хихикнул было в своей обычной бесовской манере, но тут же одернул сам себя. – И еще и умудрился выжить. Хотя все, кому не лень, потешались надо мной, шпыняли, как паршивую собачонку… Тогда еще здесь водились собаки… Мамаша моя померла, когда я еще разговаривать толком не умел. И я остался один. Жил в какой-то норе, жрал отбросы, клянчил что-нибудь у взрослых. Воровал… Раз попался – чуть до смерти не запинали. Долго отходил… А потом, ночью… Пробрался в каморку, где они спали… И резал. Одного за другим… Одного за другим… Одного… за другим…

Уродец все шептал что-то нечленораздельное, отрывисто дергая рукой, будто вонзая клинок в невидимое тело. Его сбивчивый, полубезумный говор ввинчивался в мозг ржавым сверлом. Захотелось заткнуть его, желательно навсегда. Пальцы сами собой потянулись к кобуре…

– А потом я ушел, – неожиданно прервав свои причитания, будничным тоном произнес Джамал. – Проплутал несколько дней, пока не наткнулся на пещеры на южном склоне. Тогда там еще никто не жил, кроме ползунов. Но мне повстречались несколько парней из новичков. Мы и обосновали там лагерь… Давно это было…

Да уж… Насколько давно? Сколько ему лет? Спрашивать бессмысленно – судя по всему, те, кто живет здесь, постепенно теряют счет времени. Тем более те, кто здесь с рождения. Но лет двадцать наверняка прошло…

– Что у тебя там за мыслишка? Знаешь обходной путь в лагерь?

– Рядом с главными корпусами есть несколько развалин… Их уже в мое время по кирпичику растащили, остались голые каркасы… Но под ними есть подземные уровни, которые соединяются с подвалами главных корпусов. Вентиляция у них там общая. И я нашел ход из лагеря наружу, про который никто не знал… Тогда не знал.

Я поморщился. Шансы, конечно, невелики. Наверняка этот ход уже успели найти и замуровать. Или, наоборот, расширить. Сам же говорит, что зэки постоянно расширяют подземные уровни, выкапывают новые норы… Шансов мало. Но это все, что есть.

Пожевав, мы снова вповалку улеглись под навесом и провалялись до тех пор, пока Поллукс не завис над самым горизонтом, погрузившись в низкие бурые облака с темными потеками понизу. До темноты оставалось часа два, не больше.

Я собрался первым. Влез в лямки изрядно полегчавшего рюкзака, привычно подогнал ремни и застежки комбинезона, проверил огнестрел. Все примочки, нужные для скалолазанья, выбросил. Надеюсь, больше они не понадобятся.

Бао и Джамал вскоре последовали моему примеру. Муха же, похоже, и вовсе собрался идти налегке. Впрочем, нагружать малыша поклажей у меня бы совести не хватило. Если что, поделюсь с ним своим пайком.

– Что там с девкой?

Джамал присел на корточки, приглядываясь к Мэри. Та по-прежнему не вставала. Скорчилась, прижав колени к груди, и мелко дрожала, бормоча что-то себе под нос. Я подошел.

– Она не сможет идти, – поднял голову уродец. Голос его дрогнул. Хотя, может, мне показалось.

– Мэри…

Я наклонился и потрогал ей лоб. Кожа была горячей и мокрой. Жар. Похоже на тепловой удар. Я Удивлен, как девица вообще умудрилась преодолеть весь этот путь. Сам едва с ног не валюсь от усталости, несмотря на все сожранные накануне стимуляторы.

– Что делать будем? – мрачно спросил я.

Джамал промолчал.

– Надо идти, – подал голос Бао.

– Заткнись, узкоглазый! – внезапно рявкнул уродец. Покосился на меня.

– Идите. Я… Я догоню.

Бао пожал плечами и первым зашагал прочь от капсул. Немного погодя мы с Мухой отправились вслед за ним. Старались не оглядываться. Да и не до того было. Впереди, уже едва различимые в сгущающихся сумерках, маячили корпуса Лагеря. Там – единственный ключ к свободе. Мой единственный шанс выбраться отсюда. И там все решится.

Джамал догнал нас через пару минут, на ходу вытирая клинок. На левой руке его красовался широкий браслет, светящийся голубоватыми огоньками…

Мне казалось, я слишком устал, чтобы хоть что-то смогло произвести на меня впечатление. Я был не прав.

Ночной Ад отличается от дневного, как альдебаранские подземелья от детского парка аттракционов. Поначалу, когда Поллукс только скрылся за горизонтом, плато накрыла кромешная тьма. У нас были фонари, но пользоваться ими было несподручно – в таком мраке любой источник света виден за километр. Снова нас выручил Муха. В темноте малыш видит чуть ли не лучше, чем при свете, и если бы не это, мы точно сверзились бы в какую-нибудь расщелину.

Насколько я знал, у Поллукса-5 нет естественных спутников. Поэтому удивился, когда небо на западе начало светлеть. Вскоре уже можно было различить очертания непрерывно ворочавшихся облаков, оттеняемых снизу бледным мерцанием.

– Что там? – спросил я у Бао.

Тот равнодушно пожал плечами.

– Скоро будет посветлее.

Действительно, тьма понемногу рассеивалась. Облака будто бы светились сами собой, и вскоре все небо превратилось в сплошной мерцающий навес. Впрочем, света этого хватало только на то, чтобы различить сами облака, зато у поверхности мрак, кажется, сгустился, стал почти осязаемым. Я вспомнил, что перед отправкой мне выдали очки ночного видения, но они, как и прочие полезности, сгинули во время землетрясения. На капсулах, оставшихся после высадки команды Вэйла, мы отыскали многофункциональный бинокль. Он был поврежден – видно, посадка вышла не очень удачной. Может, потому его и выбросили. Но нам приборчик пригодился, поскольку тепловизионный режим на нем худо-бедно работал и можно было хоть как-то ориентироваться в темноте.

Сумеречная прохлада, столь приятная после иссушающего зноя, вскоре перестала быть такой уж приятной. Еще немного – и я уже основательно замерз. Чертовы скалы остывают так же быстро, как и накаляются.

Шли мы не меньше трех часов, но пролетело это время, как один миг. Я, кажется, отключился, шел на автопилоте, машинально переставляя ноги и то и дело поглядывая в бинокль. К лагерю мы подошли с юго-запада, там, где, как и говорил Джамал, торчали из земли останки какого-то большого строения.