День Суркова - Александр Лебедев

— Зря вы это сделали.

— Почему? — поворачиваясь, спросил Сурков.

На лестничной площадке находился невысокий лысый мужчина в плаще и с потертым кожаным портфелем под мышкой.

— А у вас разрешение есть?

— Зачем мне разрешение? Я здесь живу.

— Так вы — господин Сурков?

Суркова польстило обращение «господин», и он вежливо поинтересовался:

— А с кем имею честь разговаривать?

— А я вас жду.

— Наверное, — согласился Сурков, — только вам надо было записку оставить, меня давно не было.

— А мы вам направляли уведомление.

— Вы из ЖЭКа?

— Нет, я из налоговой инспекции.

— Надо же? — удивился Сурков. — Что же вам от меня надо?

— Вы не уплатили налоги, не подали декларацию, пропустили сроки.

— Понимаете, я спал, спал девять лет. Находился в летаргическом сне.

— Все вы в летаргическом сне, когда нужно платить налоги.

— Вы опять не поняли, у меня не было доходов, какие могут быть налоги?

— Вы являетесь собственником квартиры по адресу: Рябиновый проезд, дом девять, квартира одиннадцать?

— Разумеется.

— Таким образом, вы не заплатили налог на имущество за девять лет, плюс пени, плюс штраф…

— Я же вам объяснил, что я спал.

— Согласно Налоговому кодексу объективной причиной неуплаты налога является его авансовая уплата или смерть налогоплательщика. Вы платили авансовые платежи?

— Нет, — сознался Сурков.

— А справка о смерти у вас есть?

«Какой неприятный дед», — подумал Сурков, а вслух сказал:

— Тоже, нет.

— Тогда вы должны заплатить налоги. Нужно, чтобы вы заполнили налоговые декларации, — старик расстегнул желтый портфель и потряс пухлой пачкой листов, — заплатили недоимку, пени и штраф.

— Но у меня нет ни копейки, я только что из больницы.

— Это ваши проблемы. Согласно Налоговому кодексу налогоплательщик самостоятельно исчисляет и уплачивает налог, составляет и сдает налоговые декларации. С последним я мог бы помочь, ну, скажем, долларов за сто.

— Знаете что, приходите завтра, — Сурков открыл дверь и вошел, полагая, что отделался от надоедливого инспектора, но на вешалке уже висел плащ, а из кухни доносилось знакомое ворчание.

— Как вы сюда попали? — изумился Сурков, обнаруживший неприятного мужчину.

— Где у вас сахар? — спросил инспектор, не переставая копошиться в буфете.

— Да пошли вы, — возмутился Сурков.

— Вы не собираетесь заполнять декларации? Завтра это будет дороже.

— Убирайтесь к чертовой матери!!!

— Хорошо, только чаю выпью, — миролюбиво предложил инспектор.

Сурков почувствовал, что звереет. Он схватил мужчину за шиворот и поволок в прихожую. Инспектор, оказавшийся очень легким, упирался и брыкался. По пути он сорвал со стены календарь девяносто второго года и до того, как Сурков дал ему пинка, успел скатать его в трубочку.

— Крохобор! — выкрикнул Сурков в коридор и отправил туда казенный портфель и плащ.

— Сам такой, — ответил голос из комнаты.

— Не понял? — Сурков прошел туда и обнаружил, что форточка была неплотно закрыта. Очевидно, через нее налоговый инспектор и пробрался в квартиру.

— Вам еще не присвоен ИНН.

— А мне наплевать.

— Согласно Налогового кодекса…

Сурков метнулся на кухню за ножом, но когда вернулся, в комнате никого не было, зато в туалете раздался звук сливного бачка.

— Ах, скотина, он еще пользуется моим туалетом, — Сурков рванул ручку, думая, что она закрыта, но дверь распахнулась так резко, что чуть не расшибла ему нос.

Скорее всего, инспектор уловил намерения Суркова. Как он вышел из квартиры, и вышел ли он вообще — Сурков так и не узнал.

В дверь нагло позвонили. В чем разница между звонком настойчивым и наглым — Сурков бы не объяснил, но он знал, что человек, стоящий за дверью, уверен в себе больше, чем это необходимо.

— Какого черта?

— Сурков Игорь Николаевич? — ответили из-за двери вопросом.

Сурков кивнул в знак согласия, но сообразив, что его не видно за дверью, снова спросил:

— Какого черта?

— Откройте, полиция.

— А может, картофельное пюре?

Но на лестничной площадке действительно находилась полиция. Офицер в заломанной фуражке и с прокурорскими петлицами, а также целая дюжина вооруженных до зубов головорезов в черных шапочках с прорезанными для глаз и рта отверстиями. Они опасливо щерились короткими стволами автоматов и были так напряжены, что когда на верхних этажах хлопнула входная дверь, попадали на пол, а где не было места — друг на друга.

— Выучка, — гордо сказал офицер.

Одного бойца тут же унесли. У него случился сердечный приступ, и двое его товарищей быстро поделили трофейное снаряжение.

— Собирайтесь, Сурков, — предложил офицер, — поедете с нами.

— Зачем?

— Посидите пару лет за неуплату налогов.

— А я заплачу, — пообещал Сурков.

— Это вам так кажется, — щелкнул языком полицейский, — нам еще никто не платил сполна. Я имею в виду, многие пытались, но рассчитаться никому не удавалось. Короче, Сурков, — дохлый номер.

— Извините, я уважаемый в обществе человек, у меня есть недвижимость.

— Это сейчас вы уважаемый человек, и это сейчас у вас есть недвижимость, а попадете к нам — все резко изменится.

— Не понял?

Полицейского стала раздражать непоколебимая тупость Суркова, и он приказал одному из головорезов надеть на хозяина квартиры наручники. После того, как Сурков был закован и сопровожден в полицейский УАЗ, офицер тщательно исследовал туалет. Наркотиков он не обнаружил. Зато нашлась бутылка шампанского, спрятанная Людмирским девять лет назад. Увидев год выпуска и оценив раритет по достоинству, офицер решил не выходя из туалета откушать напиток. Он даже вспомнил, как это звучит в служебной инструкции: «Исследование доказательств на месте».

Но то ли офицер разучился открывать шампанское, то ли оно перебродило от долгого безделья, только когда пробка почувствовала свободу, мигом покинула бутылку и, пару раз уйдя от кафельных стен на рикошет, встретила лоб правильной формы. При этом пробка произвела громкий хлопок, неоднократно усиленный гулким помещением так, что оставшиеся в квартире головорезы решили открыть ответный огонь. Когда они второй раз сменили магазины, в комнате стоял дым коромыслом. Подумав, что выбрать направление стрельбы уже невозможно, головорезы прекратили огонь.