Мятежная дочь Рима - Уильям Дитрих

Фалько расхохотался.

— Только пожаловался, что эта свадьба влетит нам в кругленькую сумму!

— Однако такую свадьбу можно считать выгодным вложением капитала. Не так ли?

— Люсинда ворчала, что, мол, в один прекрасный день Марк тоже придет мне на выручку. А я возразил, что, по крайней мере, в ближайшую ночь Марку будет явно не до меня и уж точно не до того, чтобы скакать верхом. И что если он и оседлает кого-то, то уж наверняка не коня.

— И что она ответила на это?

— Стукнула меня ложкой.

Я беспокойно поерзал, гадая, как перейти к тому, что интересовало меня больше всего.

— Ваша супруга ведь не знатного происхождения, не так ли?

В первый раз за весь разговор в глазах Фалько вспыхнула подозрительность. Все его простодушие разом исчезло — теперь он смотрел на меня недоверчиво, словно гадая, не известно ли мне что-то такое, чего не знает он сам. Чтобы верно судить о том, что мне рассказывают, я должен был знать всю подноготную тех, с кем я говорил, поэтому я и перестал колебаться и задал ему вопрос в лоб.

— Она из отпущенников, — неохотно объяснил он. — Моя первая жена умерла. А Люсинда была ее служанкой. Мы полюбили друг друга.

— В наши дни это не редкость. Брак по любви, я имею в виду.

— Я считаю, что мне повезло.

— Единственное, что я пытаюсь узнать, — это любили ли друг друга Марк с Валерией? И в каком настроении они были в вечер своей свадьбы?

— Вечер свадьбы! Не похожа она была на обычную свадьбу, вот что я вам скажу! К тому же все мы видели, что Марк не в своей тарелке…

Свадьбу Марка с Валерией праздновали уже в сумерки — те самые долгие голубые сумерки, которые случаются на севере Британии. Облака к вечеру куда-то исчезли, оставив небо чистым, словно речная заводь, только первая утренняя звезда приветливо светила с высоты, точно лампа. Как будто отвечая ей, вилла, где жили Фалько с Люсиндой, сверкала и переливалась огнями, среди развешанных повсюду цветочных гирлянд мерцали сотни свечей, а масляные светильники бросали на землю дрожащие блики. Рабы, как положено по обычаю, пели свадебные песни, радуясь в душе невиданному доселе пиру — ведь все они знали, что угощения наготовили столько, что наверняка останется и им. А еды действительно были горы: жареные цыплята в рыбном соусе, фаршированные абрикосами молочные поросята, улитки, которых начинали поить молоком задолго до того, как подать на стол, фаршированные кролики, лосось в тесте, с чечевицей и каштанами и в соусе из лука-порея, устрицы, завернутые в пучки водорослей, а кроме этого, доставленные прямо с побережья свежайшие креветки. На кухне, как водится, уже несколько дней стоял дым столбом — жарили и коптили граусов, шотландских тетеревов и голубей, миног и оленьи окорока. А в стороне ждали своей очереди быть поданными на стол блюда оливок и сыра, горы пирожных и сладостей, вареных яиц, маринованных овощей и сушеных фиг. Фляги с вересковым медом переливались на свету, точно янтарь, выстроившись в ряд позади кувшинов с местным пивом и амфор с доставленным из Италии вином. Кое-что из припасов доставили морем, совершенно поразив невиданными диковинами воображение поваров-бриттов, так что Марку и Фалько в конце концов пришлось раздать немало серебра, дабы заткнуть недовольным рты и приглушить возмущенные разговоры насчет извечного снобизма римлян. Собственно говоря, излившийся на бриттов поток монет оказался достаточно щедрым, чтобы ворчание утихло, заглушённое громогласными пожеланиями счастья и горой подарков, сложенных у дверей виллы.

Честь аристократа — это и честь тех, кто живет рядом с ним. Союз Марка и Валерии должен был поднять на недосягаемую высоту не только престиж петрианской кавалерии, но заодно и ближайшей к гарнизону деревушки. Ну еще бы — сенаторская дочь! На свадьбу была приглашена вся округа — даже многие местные удостоились приглашений.

Радушное предложение центуриона Фалько предоставить для свадьбы собственную виллу позволило ему с первых же дней перейти со своим новым командиром на дружескую ногу. Впрочем, эта дружба была полезна обоим, ведь если у Марка были деньги и прочное положение в обществе, зато у Фалько — бесценный опыт. Кроме того, его семья давно уже пустила в этой земле прочные корни. Каждый из них отлично сознавал, что они могут быть весьма полезны друг другу, и, одеваясь к свадебному торжеству, центурион изо всех сил старался укрепить этот союз.

— Ну, что испытываешь, навсегда прощаясь с холостяцкой жизнью, а, префект? — непринужденно хмыкнул Фалько, пока Марк, облачившись в парадную белоснежную тогу, аккуратно расправлял ее складки, чертыхаясь по-латыни и проклиная на чем свет стоит сложный покрой предназначенных для подобных церемоний одежд. — Теряете свободу? Или приобретаете подругу на всю жизнь?

Вертя перед глазами одолженное ему Люсиндой карманное зеркальце и оглядывая себя со всех сторон, Марк недовольно насупился. Он терпеть не мог всякие церемонии и ненавидел чувствовать себя в центре внимания. Однако теперь, когда он стал командиром петрианской кавалерии, и то и другое стало неизбежным.

— Ты ведь у нас женатый человек — вот ты мне и скажи. Пока что я получил эту должность, а заодно и шанс, что моя карьера на этом не остановится. А кем станет для меня Валерия, только время покажет. Пока что она показалась мне довольно миленькой.

— Миленькой?! О боги, да ведь она же красавица! Глаза, словно ночное небо у нас в Италии, кожа, точно самые лучшие сливки, а фигура! Словно сама Венера!

— Смотри, чтобы Люсинда не услышала, как ты тут разливаешься соловьем! Она у тебя ревнивица.

— О боги, да Люсинда начала ревновать еще в тот момент, когда ваша речная нимфа въехала в крепость в своей трясучей повозке — ведь даже в своей грязной и порванной одежде эта девушка казалась свежее и краше, чем многие наши женщины после ванны. Словно весенний цветок! Эх и буду же я завидовать вам нынешней ночью!

Марк покачал головой:

— Возблагодарим богов, что эта свадьба вообще состоится. Ведь этот проклятый вор едва не утащил ее с собой. Подумай только — потерять девушку, на которой рассчитываешь жениться, можно сказать, у дверей собственного дома… а без нее мое новое назначение… Словом, страшно подумать даже, какого несчастья мне удалось избежать! Можешь представить себе гнев ее отца? Или ярость моего? Я проехал тысячи миль, переплыл море, чтобы создать себе положение, а не похоронить все свои надежды навсегда.

— Вы отомстите. Гальба пообещал своим соглядатаям много золота, а за золото варвары мать родную готовы продать. Ну а пока вам предстоит куда более приятное занятие.

Вежливая улыбка Марка выдала охватившее его смятение. Неуклюжий и грубоватый с мужчинами, в присутствии женщин он смущался порой до слез. Женщины всегда казались ему существами таинственными, часто весьма фривольными и абсолютно непредсказуемыми. К тому же ему до сих пор ни разу не приходилось иметь дело с девственницей.

— Знаешь, я ведь почти ничего не знаю о таких юных девушках, — неловко признался он, стараясь не смотреть на Фалько.