Игра на вылет - Андрей Ильин

Офицер давно уже оценил обстоятельства, при которых случилась наша встреча, мою выходящую за рамки просто сплетен информированность, мой безупречно наложенный и до неузнаваемости изменивший внешний облик грим.

— Кто вы?

— Скажем, так — коллега по ведомству.

— Хорошо, я готов вас выслушать. Только позвольте мне переодеться.

Я отрицательно покачал головой. Откуда я знаю, что у него в машине. Может, пистолет-пулемет, может, диктофон или переносная радиостанция.

— Давайте говорить здесь. И давайте рыбачить. Кстати, у вас клюет.

Офицер поднял удочку, снял с крючка крупного ерша, машинально бросил его в садок.

— Беседа, конечно, будет записываться?

— Нет, но, если вы мне не верите, можете молчать. Я готов общаться в режиме монолога. На мои вопросы отвечайте кивками головы. Договорились? Офицер утвердительно опустил подбородок. В течение получаса я изложил ему все, что могло помочь делу и не навредить моему собеседнику.

— Если вы хотите стопроцентной уверенности, отсмотрите газеты за последний год, поинтересуйтесь деятельностью преступных авторитетов и визитами к ним делегатов столичных группировок, проанализируйте сводки происшествий. Единственно, что прошу, — не пишите скоропалительных рапортов начальству. Не за себя прошу, о вас заботясь. Вряд ли после подобных признаний вы доживете до следующей зарплаты. Это вы, надеюсь, понимаете?

Офицер вновь кивнул.

— Если вы поверите мне, позвоните по телефону. — Я показал ему пальцами несколько цифр. — И не пытайтесь искать меня по этому номеру. Там будет стоять только автоответчик. С вами мы больше не увидимся, даже если будем сотрудничать. Прощайте.

Я уходил от него без рукопожатий, пятясь спиной и не отводя взгляда от его рук и ног. При всей адекватности его восприятия я не должен был исключать возможность спонтанного нападения. Проглотить подобную информацию сразу, да так, чтобы она поперек горла не встала, может далеко не каждый. Но каждый, имеющий отношение к спецслужбам, способен понять, что его очень ловко и незаметно для него загнали в тупик. Что так и есть. Пойти и доложить по инстанции о происшествии — значит, подставить свою жизнь, если покушение имеет место быть. Промолчать — значит, стать невольным соучастником игры, конечный итог которой не ясен. Пойти или не пойти? Подать рапорт или воздержаться?

Я надеялся на инстинкт самосохранения и благоразумие офицера. Не станет он рисковать головой и карьерой только ради того, чтобы продемонстрировать начальству свое служебное рвение. Зачем ему рассказывать о встрече, о которой никто никогда, кроме как от него самого, узнать не сможет? Да и что ему говорить? Я не оставил ему ни одной информационной зацепки, кроме пока еще пустого телефона. Так, досужая болтовня параноидального соседа по рыбалке. Одни рассказывают про во-от такого сома, сорвавшегося с зимней удочки, а этот про покушение на Президента, к которому он имеет непосредственное отношение. В лучшем случае над ним посмеются, в худшем — потребуют к ответу за незадержание подозрительного субъекта. И совсем в плохом — после того, как покушение, о котором говорил незнакомец состоится, понавешают всех возможных собак.

Нет, этот выбранный мной из всех прочих офицер достаточно опытен и умен, чтобы совершать необдуманные поступки. И еще, надеюсь, честен. Без этого качества он в деле, которое ему мною отведено, не помощник. А без помощников мне сейчас невозможно.

В понедельник, в 18.15, за 39 часов до президентского визита, с небольшого подмосковного аэродрома взлетели два самолета с армейскими опознавательными знаками. Они летели разными маршрутами, которые заканчивались в одном населенном пункте. Самолеты летели в режиме молчания по стерильно вычищенным диспетчерами воздушным коридорам.

Самолеты приняли на борт команды первого эшелона президентской охраны. Две команды. Основную и дублирующую. Первая должна была обеспечивать безопасный прием президентского самолета, вторая — выполнить ту же самую работу, если первая не долетит до места. В любом случае аэродром приема не должен был остаться без прикрытия.

Самолеты сели на заранее забронированную полосу местного аэродрома с разрывом в сорок минут. Первый самолет был уведен аэродромным тягачом в «отстойник», где под прикрытием переносного надувного трапа-тубуса освободился от груза. Другой замер в конце резервной полосы. Из него не вышел ни один человек. Даже пилоты. До выполнения своих задач основной группой дубль-команда не должна была покидать самолет.

В охраняемом ангаре одетые в защитную униформу, бронежилеты и бронекаски президентские «коммандос» разбились по пятеркам, уточнили боевое задание и рассыпались по окрестностям аэродрома. Каждый «коммандос» имел при себе переносную радиостанцию, прибор ночного видения, раскладной пятнадцатикратный бинокль, автомат с подствольным гранатометом и набалдашником шумо-пламегасителя, двойной боекомплект, сухпаек на двое суток, маскировочный тент, совмещающий функции палатки и спального мешка, и радиомаячок непрерывного действия. Каждая пятерка имела малоформатный миноискатель, гранатомет, аптечку. Боезаряды к гранатомету и подствольникам нес старший группы. Выдать их бойцам он имел право только при начале боевых действий и при отсутствии в зоне прямого обстрела президентского самолета или автомобиля. Таким образом обеспечивалась защита Первого от нападения собственной охраны. Для тех же целей назначались маяки-передатчики постоянного действия. С их помощью координационное начальство всегда должно было быть в курсе дел каждой группы. Бойцам о двойном назначении маячков не сообщалось. Они думали, что эти приборы служат только для контроля за передвижением подразделений и поиском раненых. Одновременное отключение более чем трех маячков истолковывалось как потенциальное предательство, после чего группа блокировалась спецбригадой, а при присутствии в охранной зоне Президента уничтожалась без выяснения причин молчания.

Используя темное время суток, «коммандос» занимали все возвышенные точки на и подле аэродрома и вдоль трассы следования правительственного кортежа. Подходы к засадам они маскировали с помощью естественного и принесенного с собой бутафорского материала. С первым светом они замирали, растворяясь в окружающей местности подобно утреннему туману. Не зная об их присутствии, их невозможно было обнаружить, даже пройдя в метре от засады. «Коммандос» могли рассказать сотни комических случаев, когда крупнорогатый скот, пастухи или случайные грибники опоражнивали на их головы переваренное содержимое желудков, в полной уверенности, что в ближайшей округе нет ни единого живого человека. «Коммандос» матерились, но молчали. «Коммандос» должны были стерпеть все, среагировав только на явную угрозу. И тогда им разрешалось бить на поражение. Окрики «Стой! Кто идет?» или «Руки вверх!» Устав их службы не предусматривал.

Возвышенные участки местности в удалении до тридцати километров от аэродрома занимали десантники. Их задачей было защищать подлетающий самолет от «стингеров» и тому подобных, близкого действия, ракет. Десантники располагали только легким стрелковым вооружением. От десантников подступы к аэродрому защищали все те же «коммандос».