На Дальнем Западе - Эмилио Сальгари

Следом раздались призывные свистки, и утомленные ручные лошади, узнав хозяев, остановились, а затем направились к входу в шахту с тихим и довольным ржанием животных, сознающих, что они наконец-то найдут защиту и спасение.

Минуту спустя на лошадей уже накинули узду.

— Ну, нам здорово повезло, друзья! — облегченно вздохнул Джон Мэксим. — При помощи наших верных коней мы теперь можем приступить к исполнению данного нашим командиром поручения!

Красное Облако переглянулся с Миннегагой, молча прислушивавшейся к переговорам бледнолицых.

— Однако их таки погоняли проклятые мустанги! — опять заговорил агент, оглядывая свою лошадь. — Посмотрите, как тяжело дышат бедные животные! Надо полагать, наши кони не хотели покидать нас, все возвращались сюда, покуда наконец мы не пришли им на помощь. Но теперь им нужен абсолютный отдых. Прежде всего надо их почистить, накормить! Беритесь-ка за дело, друзья!

Четверть часа спустя почищенные и накормленные лошади уже были помещены на отдых в одной из более уцелевших хижин, а сами охотники расположились спать, оставив сторожить Красное Облако.

Очень скоро белые задремали чутким сном, лежа около своих столь счастливо вновь обретенных лошадей, с ружьями под рукою. Индеец же, закутавшись в свое одеяло, сидел у порога и оберегал их покой. Миннегага обладала, казалось, стальными мускулами: словно не нуждаясь в отдыхе после стольких часов скитаний и стольких опасностей, она тоже выбралась из хижины и уселась рядом с отцом, закутавшись в лохмотья плаща. Долгое время они не обменивались ни единым словом, как будто опасаясь нарушить царственный покой великолепной ночи, и молча глядели на красавицу луну, заливавшую окрестности волнами голубого цвета, на ярко блиставшие звездочки, на вершины гор.

— Ну, отец? — дотронулась до локтя индейца Миннегага. — Что же будет дальше? Будем ли мы продолжать шляться с этими белыми? И что сказала бы моя мать, если бы она узнала, что за эти четверо суток нам много раз представлялась возможность перерезать горла проклятым бледнолицым и снять с их голов скальпы?

— А-а! — отозвался Красное Облако. — Вот как? Так тебе хотелось бы, чтобы я убивал? Тебе хочется, чтобы я уничтожил этих трех людей?

Миннегага молча махнула рукою, словно поражая лежащего перед нею врага.

— Да, если бы тут была твоя мать, пожалуй, эти люди давно были бы в лугах Великого Духа! — промолвил краснокожий.

— Ты не сиу! — отозвалась девочка.

И в ее голосе зазвучали странные нотки. Казалось, она вложила в эти слова какой-то особенный смысл.

Красное Облако вздрогнул, словно на его плечи опустился бич и рассек его кожу.

— Ну, что же ты этим хочешь сказать? — обернулся он к девочке, хватая ее за руку.

— То, что сказала! — упрямо ответила девочка, пытаясь вырвать свою руку из руки отца.

— Знаю! Все сиу таковы! Ты хотела сказать, что воины с севера не могут идти в сравнение с женщинами твоего кровожадного племени? Да? Да говори же!

— Н-нет! — как будто заколебавшись, ответила девочка, но опять в ее словах зазвучала ирония. — Я только хотела сказать, что ты чужд племени моей матери. Ты не сиу. Вот и все!

— Да и ты не чистокровная сиу! Ведь и в твоих жилах течет кровь племени Воронов. А в жилах твоего покойного брата, дух которого охотится теперь за бизонами на лугах Великого Духа, и подавно кровь белой расы!

— Тебе не следовало напоминать мне об этом! — прошипела девочка. — Я сиу, сиу душою и телом.

Помолчав немного, индеец прошептал полным горечи голосом:

— Можно подумать, ты горько жалеешь о том, что твоим отцом является воин племени Воронов, а не какой-нибудь сиу! Ты стыдишься своего отца. Так ли это?

— Если бы ты не был великим воином, — уклончиво ответила Миннегага, — то моя мать не удостоила бы тебя чести стать твоей женой!

— Вот как? — опять встрепенулся Красное Облако. — Ялла оказала честь Красному Облаку. Она избрала его в свои мужья! А знаешь ли, дитя? Я начинаю подозревать, что твоя мать очень потрудилась над одним: она постаралась выучить тебя презирать отца! Много других славных воинов спорило о том, кому стать обладателем руки Яллы. Зачем же она остановила свой выбор именно на мне?

Девочка молча пожала плечами.

Несколько отодвинувшись от дочери, индеец чуть слышно пробормотал:

— Я ненавижу всех белых и ненавидел убитого тобою полковника Деванделля. Но теперь я начинаю думать: он, этот белый, действительно понял, что за существо твоя мать!

— Моя мать…— нерешительно отозвалась Миннегага.

— Ну? Что ты хочешь сказать о твоей матери?

— Она слава и гордость великого племени непобедимых сиу!

Помолчав немного и устремив взгляд на небо, Красное Облако промолвил задумчиво:

— Мужчинам — сражаться и охотиться. Женщинам — беречь вигвам, работать у очага, воспитывать детей. Так завещал людям с красной кожей Великий Дух. Томагавк слишком тяжел для самой сильной женской руки.

Миннегага живо откликнулась:

— Это не касается моей матери! Если бы ты вызвал ее на бой, она одолела бы тебя! Она сняла бы твой скальп! Я горжусь ею!

Индеец вскочил, как пантера, которую ранила ядовитая стрела. Слова дочери, казалось, свели его с ума.

В одно мгновение он схватил девочку, словно желая ее задушить, и поднял, как перышко, в воздух.

— Змея! — простонал он. — Смотри, в двух шагах шахта! Я испытываю неудержимое желание швырнуть туда тебя! И… и белые даже не спросят о том, куда я тебя девал.

Но самообладание сейчас же вернулось к нему. Он опустил девочку на землю.

— Благодари Маниту, — сказал дрожащим голосом Красное Облако, — что в твоих жилах течет хоть капля крови Воронов. Я не могу еще забыть, что все же ты моя дочь!

Миннегага молчала.

Раскаяние за бешеную вспышку гнева овладело душой индейца. Он склонился над девочкой и сказал, словно извиняясь:

— Ну, будет! Лучше бы ты заснула! Положив руку на голову дочери, Красное Облако продолжал:

— Зачем ты стараешься свести меня с ума? Спи, усни! Покуда я сторожу, тебе не грозит никакая опасность. Но мне уже мало осталось быть на дежурстве. Я не каменный. Надо будет отдохнуть и мне…

Погода быстро изменилась к худшему: уже приближался сезон дождей, и ночью обыкновенно собирались тучи и начинал моросить дождь. Пока индейцы разговаривали друг с другом, небо омрачилось, луна исчезла и начал накрапывать дождь. Но Красное Облако не обращал внимания на это. Он только придвинулся к лежавшей под навесом девочке, как будто прикрывая ее от дождя телом и согревая своим теплом. Потом он поднял Миннегагу своими сильными руками и, тщательно укутав, положил себе на колени. Минуту спустя стало слышно ровное и спокойное дыхание девочки — Миннегага уже спала. А еще через некоторое время Красное Облако вдруг встрепенулся. До его тонкого, изощренного слуха долетели подозрительные звуки.