Непробиваемый или Как снова поверить в любовь - Елена Рейн

Вот мать… Стерва. Неудивительно, что он до сих пор не ходит в туалет. Затыркала и запугала. И так каждый раз.

Очевидно, я замерла, наблюдая эту картину, поэтому она повернулась и процедила:

– Вы что-то хотели?

Конечно, можно было и промолчать, но я ведь не умею, за что меня и не любят. Не могу я мимо пройти, если вижу беспредел.

– Да, хотела. Ваш сын постоянно приходит в детский сад в синяках, – резко выдала я, показывая глазами на бедного ребенка, которого мне было очень жаль.

– А вы кто такая, чтобы мне говорить?

– Я все могу понять, но ваш сын постоянно весь в синяках и совсем неудивительно, что он никогда не хочет домой.

– Много ты понимаешь? Развела мужиков и…

Резко оказалась около нее и процедила:

– За клевету могу подать в суд и получить материальную компенсацию, а за избиение детей лишают родительских прав. Так что не нужно рот открывать, если не знаете и имеете привычку к рукоприкладству.

– Да я…

– Если еще раз Тимошка в сад придет в синяках, и я узнаю об этом, позвоню в органы опеки и попечительства, чтобы приехали с проверкой, и настою на том, чтобы не наши женщины проводили, а с района. Понятно говорю?

Она схватила сына, который мгновенно закричал, и потащила его на улицу. Стояла и смотрела, удивляясь безжалостности матерей. Рожают по корыстным причинам, все потратят, а потом издеваются над детьми, обвиняя во всех грехах.

Повернулась и встретилась с понимающим взглядом нянечки. Она стояла у двери и, заметив, что я смотрю на нее, проговорила:

– Правильно. Я давно хотела сказать. Но она такая змея, сразу слухи распускает, да и козни строит…

– Дети важнее.

– Да, но семейка у них только и успевает по тюрьмам бегать. По очереди садятся и выходит. Вот недавно сына старшего посадили – прирезал кого-то. А я одна живу… некому защитить.

Кивнула и пошла вперед. Было обидно за ребенка и страшно за безразличие. Все видят только себя.

Улыбнулась, заметив мою сладкую девочку. Соня сидела за маленьким детским столом и рисовала карандашами на листке бумаги. Такая маленькая, сладкая, нежная. Моя малышка. Очевидно, она почувствовала мой взгляд, поэтому посмотрела на меня, озарилась счастьем и закричала:

– Мама! Мама!

Все бросила и побежала ко мне. Подняла ее и поцеловала, с нежностью спрашивая:

– Ну что, пойдем домой?

– Да! – закричала она, хлопая в ладоши.

Но мы не ушли, пока Соня не убрала карандаши в контейнер и не задвинула стул, потом я помогла ей одеться, и мы пошли за Олегом.

С сыном вышли из средней группы через десять минут, после того как он отпросился и переоделся. Потом мы зашли в магазин, купив к чаю вафли с зефиром, и медленно побрели домой. Только подошли, как сын крикнул:

– Мама! Мама, дядя Стас на машине едет!

Действительно, повернулась и увидела, что он вывернул из-за угла и двигался к нашему дому. Когда оказался рядом, то вышел и достал из багажника три пакета. Дети побежали к нему, а я наблюдала за тем, как Стас их кружит, а они смеются. Когда все вместе пошли во двор, он сказал:

– Я заезжал к тебе, но ты уже ушла.

Кивнула и прошептала:

– Не засиживалась сегодня.

Он улыбнулся глазами, и стало на душе тепло. Мужчина весело посмотрел на руки Олега, мельтешащие вокруг его лица, так как он сидел на его шее, и, подкинув Соню, спросил:

– Ну что, кто отгадает, что я нам интересного принес?

– Игрушку?

– Да. Огромную!

– А какую? – воскликнул сын, улыбаясь во весь рот.

– Очень интересную…

Дети начали перечислять, а я смеялась, удивляясь их воображению. Оказалось – конструктор Лего «Звездные войны». Мужчина не дал мне пойти в кухню, заявив, что сам этим вопросом займется, а пока пригласил играть. После того как переоделись, пошли собирать четыре сектора игры «Западня в Облачном городе», строя посадочную платформу, ремонтный ангар, отсек заморозки и другое, а потом Стас ушел и попросил никого не заходить в «мое святилище».

Через пятнадцать минут почувствовала запах жареного мяса. Мы строили сорок минут, а потом Стас пригласил нас к столу, где накрыл шикарный стол – отбивные с соусом и пюре, свежий салат, фрукты. Дети очень быстро перекусили, побежали дальше играть, а мы остались одни.

Строгов положил свою загорелую огромную руку на мою ладонь, посмотрел на меня и выдал:

– Ты написала заявление?

– Еще нет, есть неделя.

– Хмм… нам ведь нужно все собрать, – напомнил он мне.

– Ты сам сказал, что собирать почти нечего, – с улыбкой проговорила я, откусывая кусочек киви.

Мужчина оценивающе следил за каждым моим движением, взглядом, а потом спросил:

– Анют, все нормально? Я чувствую, что ты скована.

– Ну… – не знала, говорить или нет. Совсем. Но почему я должна обижать человека? А если это просто слова, чтобы напугать меня. Ведь все хорошо. Разве нельзя быть чуточку счастливой? Провела пальцем по скатерти и прошептала: – Просто все свалилось и я… переживаю.

– Не переживай. Тебе понравится. Все у нас будет хорошо.

– Надеюсь.

– Я точно знаю, только нужно начать собираться. Сделать шаг.

Кивнула и, не желая накручивать себя, прошептала:

– Тогда после десяти будем пытаться ходить.

Мужчина засмеялся, и хрипло выдал:

– Уверен, у нас отлично получится.

* * *

Через два часа после вечерней прогулки, когда помыла и уложила детей, мы складывали ценные вещи. Стас привез много коробок и мешки, а также сумок.

– Может, еще рано? – спросила я, укладывая зимнюю одежду, которая точно уже не понадобится. Ее можно убрать сейчас.

– Нужно оставить ходовое, а другое упакуем, и будет просто стоять, – подбадривал меня Стас, переживая, что откажусь. Или мне так казалось?

Взяла рамку с фотографией, на которой стояла с Николаем и провела по стеклу пальцами. Стас оказался рядом, присел на корточки, и предложил:

– Не переживай, мы будем ездить сюда.

Задумалась и, положив рамку на вещи, укрыв полотенцем, спросила:

– Стас, а зачем я тебе?

Задала вопрос и застыла внутри, ожидая его ответа. Как девчонка которой хочется услышать нежного признания. Конечно, вроде как взрослая и двое детей, но в душе так хотелось маленьких нежностей. Это на виду можно быть обычной, а с любимыми мы другие.

Строгов сел позади меня и притянул к груди, что оказалась между его ног. Он провел по волосам, по плечам, нежно сжимая сильными ладонями, и прошептал на ухо: