Темное очарование - Тереза Медейрос

Порция зажмурилась, стараясь уснуть. Конечно, будет лучше, если на этот раз ей ничего не приснится. Глаза у нее стали понемногу слипаться, но не успела она снова погрузиться в сон, как ее слуха коснулась негромкая мелодия. Прижимая к груди подушку, девушка села, растерянно захлопав глазами. Неужели приснившийся ей сон вызвал к жизни призраки ее прошлого?

Накинув поверх ночной рубашки шелковый пеньюар, она направилась к двери, приоткрыла ее и стала прислушиваться, почти не сомневаясь, что мелодия существует лишь в ее воображении. К удивлению Порции, музыка стала громче — красивая и печальная колыбельная, которой кто-то убаюкивал спавших мирным сном обитателей дома.

Поплотнее запахнув пеньюар, Порция сбежала по лестнице. Царившая в доме темнота не отпугивала, а радушно приветствовала ее, словно долгожданную гостью, открывая девушке свои объятия. Не прошло и нескольких минут, как она уже стояла на пороге музыкального салона, жадно впитывая в себя звуки рояля.

За роялем сидел Джулиан. Его пальцы порхали по клавишам, любовно лаская их, словно женское тело, и рояль отзывался на ласку с нежностью и пылом влюбленной женщины. Порция невольно заслушалась. Да, солнечные лучи представляли для него смертельную опасность, зато лунный свет, струившийся сквозь широкое эркерное окно, относился к Джулиану с явным обожанием. Луна, словно любуясь им, осыпала серебряными поцелуями его шелковистые волосы, ласкала призрачными пальцами мужественный профиль, словно намереваясь отлить его в серебре.

Прошло, наверное, несколько минут, прежде чем ошеломленная Порция сообразила, что Джулиан играет «Реквием» Моцарта, ту единственную часть, которую композитор успел закончить незадолго до своей трагической смерти — он умер совсем молодым, не дожив до тридцати пяти лет. Ей уже доводилось слышать «Реквием» в исполнении церковного органа, но Порция даже не представляла себе, что подобную вещь можно исполнять на рояле, да еще с таким чувством и глубочайшим пониманием переживаний, вложенных в нее композитором. Глядя на порхающие по клавишам пальцы Джулиана, нетрудно было поверить — как гласила легенда и ходившие вокруг этой истории многочисленные слухи, — что таинственный незнакомец, заказавший Моцарту «Реквием», стал предвестником его преждевременной смерти. В исполнении Джулиана «Реквием» звучал как жалоба и одновременно как торжественный гимн — песнь человека, воспевающего и оплакивающего собственный смертный удел, перед тем как его голос умолкнет навсегда.

Позабыв обо всем, Джулиан целиком отдался игре, вкладывая в нее весь пыл своей измученной, истерзанной голодом души и поднимая ее до невероятных высот драматизма. Последняя нота Повисла в воздухе, словно звон кафедральных колоколов в морозную полночь, и наступила оглушительная тишина.

— Ты по-прежнему играешь, как ангел… — мягко сказала Порция, стряхнув с себя наваждение. — Несколько странно для человека, уверяющего, что продал душу дьяволу, ты не находишь?

Казалось, Джулиан ничуть не удивился, когда, подняв голову, обнаружил замершую на пороге комнаты Порцию.

— Это одна из моих любимейших вещей, — негромко сказал он. — Ты помнишь, какую надпись обнаружили ботом на полях нот? «Fac eas, Domine, de morte transire ad vitam»[5], — процитировал он с легкостью перейдя на латынь.

Порция была вынуждена признать, что не слишком сильна в латыни — ей всегда было интереснее читать о ведьмах и оборотнях, чем утруждать себя изучением мертвых языков. А латынь всегда навевала на нее смертную скуку.

— Помоги им, Господи, — наморщив лоб и запинаясь на каждом слове, пробормотала она, — от смерти… перейти к вечной жизни…

— Как жаль, что я не смог предупредить беднягу, что вечная жизнь совсем не такая, какой ее принято представлять себе. Что тебя привело сюда, Ясноглазка? Спустилась, чтобы как в старые добрые времена перелистывать мне ноты? — со вздохом спросил он. До боли знакомая кривая улыбка, промелькнувшая на губах Джулиана, живо напомнила ей, сколько счастливых часов она провела в замке Тревельян. Увы, это было до того, как она узнала, что он вампир…

— Я могла бы поклясться, что ты играешь по памяти.

— Так и есть. Впрочем, — Джулиан кивком головы указал на стоявшие на пюпитре ноты, — я не слишком хорошо знаком с этим отрывком. Так что лишняя рука… или две мне бы не помешали. — Он слегка подвинулся, освобождая ей место на тяжелой скамье красного дерева. Порция немного растерялась. Заметив нерешительность девушки, Джулиан ехидно ухмыльнулся: — Ну-ну, к чему все эти церемонии, дорогая? Думаю, пришло время отбросить ложную скромность. Ведь ты теперь моя вечная невеста, не так ли?

Глаза Джулиана вызывающе блеснули. Подняв брошенную ей перчатку, Порция решительно тряхнула головой и уселась на скамью рядом с ним. Стараясь не замечать, как его мускулистое бедро прижимается к ней, девушка протянула руку и открыла ноты на нужной странице. Локоть Джулиана как бы невзначай задел ее грудь, однако Порция, стиснув зубы, заставила себя не обращать на это внимания.

Затаив дыхание, она смотрела, как чуткие пальцы Джулиана забегали но клавишам, извлекая из них первые звуки сонаты Бетховена. И вдруг ею овладело странное наваждение. Зажмурившись, она вдруг представила себе, как эти пальцы ласкают ее тело, и оно, отзываясь, превращается в музыкальный инструмент, покорный его рукам. Оставалось только гадать, какие звуки будут срываться с ее туб в ответ на прикосновения его опытных пальцев. Чувствуя, что неудержимо краснеет, Порция украдкой покосилась на Джулиана. Заметив, что он тоже незаметно наблюдает за ней, девушка вспыхнула до ушей.

Стараясь отогнать вспыхнувшее в душе подозрение, Порция постаралась стряхнуть с себя наваждение, целиком отдавшись игре. Досаднее всего было то, что сам Джулиан продолжал играть, как ни в чем не бывало. Даже ни разу не сфальшивил, с возмущением подумала про себя Порция.

Она нарочито громко откашлялась, постаравшись заглушить звуки рояля.

Пальцы Джулиана замерли на клавишах. В комнате воцарилась тишина.

— О черт! Кажется, я все-таки выдал себя, да? — Проказливо улыбнувшись, словно мальчишка, которого застали за кражей яблок в саду, он смущенно потерся носом о рассыпавшиеся по плечам Порции волосы. — Если ты помнишь, я всегда играл по памяти, — нагнувшись к девушке, шепнул он. — Даже тогда, в замке. А сейчас… просто не смог устоять, понимаешь? Аромат твоих волос… то, как ты касаешься меня, когда наклоняешься, чтобы перевернуть ноты…

Порция решительно отодвинулась в сторону.

— Джулиан Кейн, у меня просто слов нет! — возмутилась она. — Нет, ты… ты самый настоящий распутник! — Девушка решительно вскинула подбородок, чтобы продемонстрировать ему свое негодование. И молча выругалась, почувствовав, как предательски дрожат ее губы.

Джулиан шутливо дернул ее за нос.

— Только когда речь идет о вас, мисс Порция Кэбот! — ухмыльнулся он.

Ей так отчаянно хотелось ему верить, что она даже не попыталась возмутиться, когда взгляд Джулиана скользнул к ее губам. Когда он, осторожно приподняв ей подбородок, склонился к ее губам. Когда он, опустив голову, на мгновение коснулся их губами… прикосновение было настолько мимолетным, что Порции показалось, будто ее губ коснулось крылышко бабочки.