Не обмани себя - Энн Сандр

– Ник! Ты не ранен?

В глазах молодого прокурора застыл ужас.

– Я... я убил его...

Конни замерла на месте, дрожа, словно лист на ветру.

– Он заслуживал смерти.

– Не мне решать... – Пистолет выпал из руки прокурора. – Я не палач. И не судья...

– Ты поступил так, как должно! Или ты предпочел бы, чтобы меня застрелили? Это, по-твоему, законно?

– Нет, Конни. Ты очень нужна мне! Ты и твое врожденное чувство справедливости, объясняющее мне, бестолковому, что правильно, а что нет.

– Ты мне веришь? Несмотря на всех этих... свидетелей?

– Ты моя святая правда! – Он протянул руки. – Я никому тебя на отдам!

Спотыкаясь, Конни шагнула вперед. И, оказавшись в его объятиях, поняла, что наконец-то обрела дом.

Ник поднял бокал шампанского, отменного шампанского из винного погребка «Пикник», и провозгласил тост за каждого из шестерых сотрапезников, чинно восседающих вокруг богато сервированного стола.

– За здоровье Чарлза Мортона, что с честью носит полицейскую форму!

– Правильно, Ник! – подхватили остальные, со звоном сдвигая бокалы.

– И за здоровье Дана Корбетта и Эммы Броуди, что ведут процесс над Саверо на «отлично» – даже без моей помощи.

Чуть робея, Эмма поднялась на ноги.

– Спасибо, Ник. Мы бы ни за что не справились, но, по счастью, с Карло Андриани прямо на свидетельской трибуне случился приступ амнезии. Похоже, мы начнем Новый год так, как должно! С приговора Максу Саверо!

– Верно, – подхватил молодой прокурор. – А теперь поднимем бокалы за Стива Клуни, который угодил в тюрьму за убийство, которого не совершал.

– За Стива!

– Ты уж прости, парень, – добавил Дан.

– Доверь мне размещение своих капиталов, и я все тебе прощу, – мило улыбнулся Стив.

– А главное, – продолжал Ник, – за Конни Грант!

И он с удовольствием оглядел молодую женщину, вставшую на противоположном конце стола. Бокал в поднятой руке, нежные губы изогнуты в улыбке – просто картинка!

– Ур-ра-а! Конни!

– Мне кажется, что стоило бы провозгласить тост за Аделину и Стэнли, они так облегчили нам задачу! – зазвенел голосочек Эммы. – Но, наверное, с нашей стороны это было бы гадко, нет? У бедняжек сейчас столько проблем...

– Чтоб им сгнить в тюрьме! – выругался Дан.

– Не будь наивным, – возразила Эмма. – Эти ловкачи, надо думать, отсидят пару лет, не больше. Но, по крайней мере, обоим путь в юриспруденцию отныне закрыт.

– Ник, – напомнила Конни, – ты еще не поднял бокала за миссис Роббинс.

– Самое лучшее я оставил напоследок! – Ник обнял мать за плечи, не сводя взгляда с Конни. – За долготерпение моей матушки, Айрин Кристин Роббинс. Сколько лет ждала она этого момента!

Молодой человек перемигнулся с Конни. Эта особа понимает его, как никто другой! Ее смелость и правдолюбие вдохновляют его.

– Боже мой, Ник, что еще такое? – встревожилась мать.

– За твое здоровье, мам. Я женюсь!

Он чмокнул матушку в щеку, обошел стол и встал рядом с Конни.

– Я сделал предложение этой юной леди, и она согласилась. Пользуюсь случаем, чтобы во всеуслышание объявить о своей помолвке с милой, родной, любимой Конни, самой храброй и самой упрямой девушкой на свете!

Конни обратилась к собравшимся.

– Разумеется, обет послушания я принимать не стану!

– Я слишком хорошо тебя знаю, чтобы возлагать надежды на свой супружеский авторитет.

– Здесь ты прав, красавчик. Гарантирую тебе полное неповиновение...

Не дослушав фразу, Ник прильнул к ее губам долгим поцелуем под восторженные возгласы собравшихся. Откуда им было знать, что это излюбленный... и единственный способ заставить Конни умолкнуть. Лишь один человек за столом, казалось, не разделял всеобщего ликования. Утонченная элегантная Айрин Кристин Роббинс чувствовала себя в столь непривычной для себя компании несколько неловко. К тому же разве о такой судьбе для единственного сына и наследника мечтали они с мужем?

Но Ник, судя по всему, был по-настоящему счастлив. И это заставляло миссис Роббинс смотреть на происходящее со слезами умиления на глазах. Она была готова с радостью принять будущую невестку, ибо, прожив долгую и безоблачную жизнь в браке, понимала: любящее сердце и тонко чувствующая душа ценнее благородного происхождения и фамильного состояния.