Нож в спину. Из жизни пособников и предателей - Леонид Млечин

«Вы всегда сможете различить немцев по тому, как они называют 8 мая: днем поражения или днем освобождения. Мы ждали наших «врагов» как освободителей».

Президент Латвии Вайра Вике-Фрейберга с обидой сказала в 2005 году:

«Конечно, мы не изменим сознание тех пожилых россиян, которые 9 мая будут класть воблу на газету, пить водку и распевать частушки, а также вспоминать, как они геройски завоевали Балтию».

Люди, которые в Риге и других городах отмечают 9 Мая, празднуют не завоевание Балтии. А победу над страшным врагом. С 22 июня сорок первого по 8 мая сорок пятого Красная армия была на стороне добра, а все, кто сражался против Красной армии, — хотели они того или нет — служили силам абсолютного зла.

Чудом переживший немецкую оккупацию скульптор Эльмар Ривош вспоминал:

«Под вечер началась артиллерийская дуэль. Над нами со свистом проносились снаряды. Со стороны Задвинья, на восток, били немцы. Другие, более многочисленные снаряды неслись с востока на запад — это русская артиллерия. Вскоре через наши головы, в сторону Задвинья, с невероятным грохотом помчались огненные ленты. Это были знаменитые «катюши»…

Утром я увидел красноармейцев. Шел я, как пьяный, и, видно, принимали меня тоже за пьяного. На улице Свободы я увидел странной формы автомобильчик «виллис» и в нем сидящих военных. Я подошел к ним, желая очень многое сказать, но не был в силах выдавить из себя хоть слово, обхватил, видимо, шофера за голову и поцеловал…»

Но родители будущего президента Вайры Вике-Фрейберги были тогда на другой стороне. Осенью сорок четвертого они бежали из Латвии вместе с отступавшими немецкими войсками. 163 тысячи латышей ушли тогда на Запад вместе с вермахтом. Небо над Латвией оставалось расколотым. И это десятилетиями определяло взаимоотношения людей в Латвии.

Сама Вайра Вике-Фрейберга резко отзывается об умонастроениях на родине:

«Разочарование, злость и безнадежность — те слова, что выражают настроение латышей… Обид было так много и они наносились латышскому народу столь долго, что роль жертвы стала как бы лейтмотивом всей нашей жизни, мы вжились в нее. Когда что-то не ладилось, всегда можно было обвинить других… Но как народ мы не можем продолжать вечно жаловаться и сетовать на то, как жестока была наша судьба, как несправедлив мир по отношению к нам и как сильно мы страдаем…»

Национальные комплексы и исторические обиды гнетут решительно всех на этой территории. Прошлое слишком неприглядно и трагично. Много жертв, много преступников. Героев меньше. И это не те, ради кого устраивают шествия под охраной полиции…

Изменить прошлое невозможно! Его нужно признать таким, каким оно было. Осознать. И извлечь из него уроки.

Люди с оружием в руках врывались в дома и силой вытаскивали женщин, вели их на городскую площадь и стригли наголо. Женщин держали за руки, чтобы не сопротивлялись; призванный исполнить свой патриотический долг парикмахер орудовал ножницами или машинкой для стрижки. Наказание и унижение были тем сильнее, что совершались публично, на глазах у родственников, соседей и знакомых. Собравшиеся смеялись и аплодировали. После этого опозоренных женщин водили по улицам — всем напоказ. Иногда с женщин срывали одежду. Мальчишки улюлюкали.

С 1943 по 1946 год больше двадцати тысяч женщин во Франции были обвинены в сотрудничестве с оккупантами и наголо острижены. Таково было наказание за то, что они помогали врагу, выказывали симпатии нацистской Германии или просто спали с немцами, что называлось «горизонтальным коллаборационизмом».

Публичное наказание женщин давало возможность каждому французу почувствовать, что оккупация закончилась, что он наконец-то свободен! Это было самым зримым избавлением от позорного прошлого, которое хотелось поскорее забыть.

Иногда, впрочем, в этой церемонии не было никакой политики. Женщин стригли наголо и в городках, где в годы войны не размещались немецкие гарнизоны, не было ни коллаборационистов, ни участников Сопротивления. Хозяева городка возвращали себе власть над женщинами, или, как говорят феминистки, удовлетворяли свой мужской шовинизм.

Известны случаи, когда наголо стригли и мужчин — за мародерство и доносительство. Но вот что интересно — никого из французов не остригли за интимные отношения с немкой. Мужчинам сходило с рук то, что не прощалось женщинам. Мужчины имели право на сексуальную свободу, женщины — нет. Мужскими похождениями восхищались. А женские приключения — это уже состав преступления.

В сороковом году Франция потерпела оглушительное поражение в войне с Германией и капитулировала. Французские войска были разгромлены наголову, они даже не сумели оказать серьезного сопротивления.

Маршал Петен подписал с Гитлером перемирие. В Первую мировую войну он командовал французской армией. Тогда победа над Германией сделала его национальным героем. Французы надеялись, что теперь его авторитет спасет страну от унижения и маршал сумеет как-то договориться с Гитлером.

Немецкие войска оккупировали северную часть страны, три пятых французской территории. Они заняли Париж, поэтому новое правительство переехало в курортный городок Виши, расположенный на территории, свободной от немецких войск. До 22 июня 1941 года здесь находился и советский посол, до 7 декабря — американский.

Почему Гитлер сразу не оккупировал всю страну? Французское правительство могло эвакуироваться в колонии, в Северную Африку, и продолжить войну, опираясь на все еще мощный военный флот. Этого немцы хотели избежать.

Во Франции немцев называли по-разному: пруссаками, тевтонами, во время Первой мировой — бошами, во время Второй — колорадскими жуками, наверное, из-за цвета формы вермахта. Но при всей нелюбви к немцам многие французы охотно пошли к ним на службу. Во взаимоотношениях с Германией Франция предстала в роли женщины, то есть, по представлениям того времени, подчиненного партнера. Это было очень зримо: оккупированную Францию наводнили немецкие мужчины в форме, солдаты вермахта, в то время как два миллиона французских мужчин отсутствовали в стране — попали в плен или были отправлены на работу в Германию.

В основе коллаборационизма лежали в основном деньги. Немецкая марка — при завышенном обменном курсе — сделала солдат и офицеров вермахта очень богатыми. Особенно в момент всеобщего дефицита, когда кусок ветчины, брикет угля для отопления дома, пачка сигарет или пара чулок стали самой ходовой валютой. Расслоение среди французов было очень заметным. Одни бедствовали и с трудом выживали. Другие жили припеваючи, и их ненавидели.

Там, где стояли немецкие гарнизоны, француженок нанимали поварихами, официантками, уборщицами. Женщины находили работу в местной администрации, в сфере обслуживания. Прачки, посудомойки, машинистки и стенографистки, переводчицы, секретари в первую очередь оказались на службе у немцев.