Мерцание во тьме - Стейси Уиллингхэм

— Я правда не знаю, будет ли от меня какой-то прок. Мы всего час вместе провели. Я даже толком не помню, во что она была одета.

— Полезной может оказаться любая мелочь, — говорит детектив. — Может быть, вы что-то вспомните, когда ее увидите… Чем быстрее вы приедете, тем лучше.

Я киваю в знак согласия, кладу телефон и снова валюсь в постель.

— Лэйси мертва, — сообщаю не столько даже Патрику, сколько самой себе. — Ее нашли рядом с моим офисом. Ее убили прямо у моего офиса. Я, наверное, еще у себя была…

— Я уже понял, о чем речь, — говорит он, облокачиваясь на спинку кровати. Его рука нащупывает под одеялом мою, наши пальцы сплетаются. — Ты ничего не могла поделать, Хлоя. Ничего. Откуда тебе было знать?

Я снова вспоминаю отца, лопату у него на плече. Темный силуэт, медленно пробирающийся через двор. Словно торопиться ему совершенно некуда. И я наверху, скрючившись на своей скамейке с фонариком для чтения в руке, гляжу в окно. И вижу все, но при этом понятия не имею, что именно.

Простите, что я раньше ничего не сказала. Я… я не знала…

Не говорила ли мне Лэйси что-то, что могло бы спасти ей жизнь? Не видела ли я в тот день чего-то подозрительного, какого-нибудь незнакомца рядом с офисом — видела, но не заметила? Как в тот раз?

В голове эхом разносятся слова Аарона.

Может оказаться, что он знает и вас. Наблюдает за вами.

— Мне нужно ехать, — говорю я, выпускаю руку Патрика и свешиваю ноги с кровати. Без одеяла я ощущаю себя беззащитной; нагота перестала быть той же могучей, чувственной силой, что какие-то несколько минут назад. Теперь от нее пахнет уязвимостью и стыдом. Чувствуя на себе взгляд Патрика, я быстро пересекаю спальню, открываю дверь в ванную, шагаю во мрак и закрываю ее за собой.

Глава 19

— Причиной смерти явилось удушение.

Я стою над телом Лэйси, ее белое лицо отливает ледяной голубизной. Слева от меня — дознаватель с блокнотом, справа, очень близко, — детектив Томас. Я не знаю, что сказать, поэтому ничего не говорю; взгляд мой прыгает по телу девочки, которую я почти и не знала. Девочки, вошедшей ко мне в кабинет неделю назад, чтобы поделиться своими проблемами. Которые, как она надеялась, я помогу ей решить.

— Это видно по синякам на шее. — Дознаватель указывает на них карандашом. — Отпечатки пальцев совершенно отчетливые. Размер и расстояние между ними то же, что и у Обри. Лигатуры, то есть следы от веревок на запястьях и лодыжках, тоже аналогичные.

Я гляжу на дознавателя и сглатываю комок.

— Так вы, значит, считаете, тут есть связь? Это один и тот же человек?

— Об этом мы поговорим в другой раз, — обрывает меня детектив Томас. — Сейчас нас интересует только Лэйси. Как я уже сказал, ее нашли в переулке за вашим офисом. Вы туда когда-нибудь заглядываете?

— Нет, — отвечаю я, глядя на тело перед собой. Светлые волосы намокли от дождя и липнут к коже, словно паутина. Бледная кожа каким-то образом сделалась еще белей, сделав заметней коллекцию шрамов — тонких алых порезов, разбросанных по груди, рукам, ногам. — Нет. А если и заглядываю, то крайне редко. По большому счету, им только мусоровоз пользуется, у нас бак с той стороны. Все остальные паркуются спереди.

Детектив кивает, шумно выдыхает воздух. Какое-то время мы молчим — он дает мне возможность приглядеться, проникнуться мрачным зрелищем. Я вдруг осознаю, что, хотя вся моя жизнь неразрывно связана со смертями, собственно мертвое тело вижу впервые. Впервые гляжу в мертвые глаза. Предполагается, что я должна сейчас вспоминать лицо Лэйси, как она тогда выглядела в моем кабинете, выглядела до всего этого, — но в голове у меня совершенная пустота. Я не в состоянии вызвать в памяти другую Лэйси, с розовой кожей, дергающимися пальцами, полными слез глазами, как она лежит у меня на кожаной кушетке и рассказывает про своего отца. Я вижу только эту Лэйси. Мертвую Лэйси. Лэйси, в которую чужие люди тычут пальцами на столе у патологоанатома.

— Вы замечаете какие-нибудь отличия? — спрашивает Томас в конце концов, чтобы хоть что-то происходило. — Одежда вся на месте?

— Честное слово, не знаю, — откликаюсь я, вглядываясь в тело. На Лэйси черная футболка, линялые джинсовые шорты, грязные, разрисованные сбоку кеды. Я пытаюсь представить себе, как она сидит на уроке и от скуки что-то чертит шариковой ручкой на собственной обуви. Пытаюсь, но не могу. — Я ведь уже сказала, что не присматривалась, во что она одета.

— Это ничего, — говорит он. — Ничего страшного. Просто попытайтесь еще. Торопиться не нужно.

Я киваю и думаю — а Лина что, так же выглядела спустя неделю после смерти? Лежа где-нибудь в поле или в могилке? Пока с нее не слезла кожа, пока не разложилась одежда. Так же, как Лэйси? Бледная и разбухшая от влажной жары?

— Она вам про это рассказывала? — Детектив Томас указывает глазами на ее руки, на тоненькие шрамы на коже. Я снова киваю.

— Немного.

— А про это?

Теперь он смотрит на большой шрам на запястье — толстую, мясистую фиолетовую молнию, привлекшую тогда мое внимание.

— Нет, — качаю я головой, — до этого мы не добрались.

— Вот же хрень позорная, — ругается он негромко. — Слишком она юная была, чтобы так мучиться.

— Да, — киваю я в третий раз. — Да, слишком.

Какое-то время мы все трое молчим, нам нужно время для скорби — не только по безвременной смерти девочки, но и по ее жизни.

— А вы раньше этот переулок проверяли? — спрашиваю я наконец. — Ну, то есть когда только узнали о ее исчезновении.

Томас смотрит на меня, и я вижу в его глазах вспышку раздражения. В том обстоятельстве, что тело девочки обнаружили в нескольких шагах от места, где ее в последний раз видели, а ушла на это целая неделя, хорошего мало, и он это знает.

— Да, — наконец произносит детектив, громко вздохнув. — Да, проверяли. Или как-то ухитрились ее не заметить, или она оказалась там уже потом. Ее убили где-то еще, а потом подкинули.

— Там места всего ничего, — говорю я. — Переулок очень узкий. Бак его чуть ли не весь занимает. Если вы там проверяли, не могу поверить, что ее не заметили. Там и спрятаться-то толком негде…

— Откуда вы все это знаете, если никогда туда не заглядывали?

— Видела из приемной. Оттуда в переулок выходит окно.

Какое-то время Томас вглядывается в меня, и я понимаю, что он прикидывает сейчас,