Здесь вам не равнина... - Алим Тыналин

работы на чистом воздухе, разыгрался зверский аппетит. Я быстро перекусил супом, потом налил себе кофе с сухим молоком, взял конфетку и уселся перед палаткой.

В горах уже стемнело, но они хорошо виднелись в сумерках. В воздухе прохлада, все чисто и свежо. Я сидел на камушке, подстелив под задницу спальник и глядел на окружающее меня великолепие.

Как ни крути, а в горах есть величавая суровая красота. Да, они бывают беспощадны и безжалостны, но красоты у них не отнимешь. Это самое прекрасное и в то же время мрачное место на земле.

Вот хотя бы посмотрите. Над скалой, в основании которой выстроили площадку, возвышался длинный вытянутой камень. Он походил на огромный каменный палец, указывающий в небо. А если уж включить воображение на полную катушку, то можно представить, что это фигура древнего горного правителя этих мест, сидящего на каменном троне и оглядывающего свое царство.

Вон, смотрите, его голова почти идеально овальной формы, прямая длинная спина, руки, лежащие на коленях, спокойные уверенные глаза. Как будто великан на троне сидит.

Я допил кофе мелкими глотками, наслаждаясь моментом. Да, ради таких мгновений и стоит идти в горы. Внизу таких высот не встретишь за свою свою счастливую жизнь.

Но да ладно, хватит эстетики. Темнота окутала горы и я решил укладываться спать. Сполоснул посуду, расстелил постель в палатке и забрался в спальник. Заснул, едва закрыл глаза.

Ночь я провел спокойно. Никаких снов больше не снилось. Судя по всему, мой организм все-таки и впрямь чем-то уникален. Причем именно тем, что я могу почти безнаказанно набирать высоту и мне ничего за это не будет. Никаких признаков горной болезни. И никаких дурацких плохих снов.

Проснулся я засветло в назначенное время и быстро собрал свои вещи. Погода сегодня тоже стояла ненастная, поэтому я торопился пройти дальше, пока меня не застиг снег, метель, стужа, а то и чего похуже. В горах любые безобидные в городе осадки могут стать смертельными.

На мое счастье, когда я осмотрел стену перевала, которую мне предстояло штурмовать, выяснилось, что дальше имеется пологий снежный подъем, по которому можно без проблем подняться почти до самого верха гребня. Я так и сделал, вооружившись «кошками», ледорубом и иногда закручивая ледобуры и подпоясавшись веревкой.

Где-то на полпути подъема меня застиг мокрый снег. Без всякого предупреждения он быстро перешел в грозу с крупным градом. Я спрятался под рюкзаком и за каменным козырьком, имеющимся на склоне.

И правильно сделал, потому что вскоре безобидные градины превратились чуть ли не в снаряды размером с перепелиные яйца. А еще неподалеку я услышал шум сошедшей лавины. От этого звука у меня теперь всегда стыла кровь в жилах, но сейчас все прошло благополучно.

Вскоре гроза прошла также быстро, как и началась и я пошел дальше. К моему удивлению, сошедшая лавина разворота склон, по которому я шел. Я снова поблагодарил небеса, за то, что отвели меня от опасного места.

Дальше идти было проще. Возвышающаяся надо мной скала очередного перевала напоминала несколько небоскребов, расположенных на одном проспекте. Я взял вправо, где нашелся удобный выход на крыши этих небоскребов.

В этом месте, выше крыш этих «зданий», то есть козырька скал, имелся узкий гребешок, нависающий по центру кулуара, почти до самого гребня перевала. Прямо по нему можно вскарабкаться до самого верха перевала. Идти дольше, чем если бы штурмовать напрямую через скалы, но зато легче и надежнее.

Я поглядел на этот снежный путь и почти без колебаний отправился по нему.

— Куда идем мы с Пятачком, большой, большой секрет, — напевал я во весь голос, проговаривая каждое слово вместе с каждым шагом.

У гор есть еще один несомненный плюс, здесь можно никого не стесняться и не бояться, что тебя засмеют за фальшивые мелодии и мерзкий голос. Поэтому я бестрепетно шел вперед и ничего не опасался.

Вскоре я поднялся на гребешок и пошел по нему к перевалу. Надо же, какой хороший и удобный путь я нашел. А вот если бы не отыскал, то сейчас бы корячился по скалам, поднимаясь и опускаясь туда-сюда и таская свой груз. Так я сэкономил кучу времени и сил. Какой же я молодец.

Я хотел еще спеть песенку из мультфильма, но тут снег подо мной затрещал и не успел я опомниться, как подо мной разверзлась темнота.

И в эту темноту я провалился с головой.

Глава 16. В чреве великана

Свалиться в трещину — это я вам скажу, не самое приятное ощущение на свете. Наоборот, очень даже неприятное.

Причем упал я тоже не самым благоприятным образом. Я ведь был не застрахован на подъеме. Не прицеплен к перилам, а просто шел на «кошках», благо склон позволял. Кроме того, периодически я все равно проверял путь ледорубом и смотрел, нет ли впереди скрытых трещин.

В этот раз я тоже проверил дорогу, но так получилось, что, видимо, ткнул ледорубом совсем немного не дойдя до трещины. А сама щель в это время ждала меня, притаившись под слоем нетронутого снега, как хищник в засаде.

Как же можно было так опозориться, ума не приложу. Впрочем, свалиться в трещину — это риск любого восходителя.

В первый миг я ничего не понял. Просто весь окружающий мир мелькнул световой вспышкой, а потом исчез из виду. Я полетел кувырком вниз вместе с кучей снега, который тут же угодил мне за шиворот. Потом ударился обо что-то твердое спиной, рукой и ногой, полетел еще дальше, ударился снова, упал ниже и наконец свалился на жесткую поверхность.

Кричать не мог, потому что рот тут же заполнился снегом. Едва остановившись в падении, я протер лицо от снега и выплюнул его изо рта. Осмотрелся.

Вокруг было темно. Глаза не сразу привыкли к полумраку. Я очутился в довольно широкой ледяной пещере, упав на узкий снежный мостик, перекинутый природой через стены.

Осмотревшись, я поднял голову. Вверху светлело отверстие трещины. Свет падал на ледяные стенки вокруг него и от этого они стали чуточку голубыми и весьма симпатичными на вид. Мечта любого фотографа-эстета.

Потом я опустил взгляд. Внизу, под мостиком, на котором я лежал, таилась темнота, и я даже думать не хотел, какая глубина там на самом деле. Некоторые трещины достигают десятки, а то и сотни метров в высоту и слететь на ее дно — это верная смерть.

И только я об этом подумал, как мостик затрещал, загудел под моей