Рапсодия в стиле mort - Карина Тихонова

Нора не колебалась ни секунды. На следующий день они с Ниной уже целовались на глазах всего коллектива – под хорошее шампанское с хорошей закуской. Нора обыскала взглядом соперницу и с удовлетворением отметила следы возрастных разрушений. Конечно, Нина выглядит как подобает преуспевающей деловой женщине, но под отличным макияжем к вечеру проступают заметные морщины. Ниночке пришлось изрядно потрудиться, чтобы добиться успеха, для девочек такое даром не проходит. Но уверенности в себе хоть отбавляй, даже больше стало. А уж разлитой желчи – и вовсе через край.

– Как я рада, что Норочка рядом! – восклицала Нина. – Правда, у нее совершенно нет профессиональных навыков, но это дело наживное. Будем надеяться, что в обозримом будущем она освоится.

Обычно такие монологи произносились в присутствии клиентов и рекламодателей. Нора реагировала умно – обаятельной улыбкой. Разводила руками и с подкупающей простотой признавала Ниночкину правоту: вот так вышло. Ей, Элеоноре Агаевой, достался лучший в мире муж, оградивший семью от всякой житейской грязи.

– Наверное, я ужасно наивная, – завершала Нора свои речи, глядя на мужчин чистыми ласковыми глазами. С такой же нежной наивной полуулыбкой она уговаривала рекламодателя продлить контракт, приводила новых клиентов, добивалась интервью с самыми капризными и истеричными звездами. Мужчинам было как-то неудобно отказывать женщине, совершенно незнакомой с изнанкой жизни. Артур Вартанян не сразу раскусил ее тактику, зато почти сразу почувствовал новую денежную волну. Когда разобрался, что к чему, позвонил Норе и сказал только одно предложение:

– Ну и стерва же ты, Нора!

Нора даже засмеялась от удовольствия, с таким искренним восхищением это прозвучало. Она не сомневалась: еще чуть-чуть, и они с Ниной поменяются рабочими кабинетами.

С Арсением дело шло труднее.

Когда Нора увидела его после многолетней разлуки, то приятно удивилась. Вместо задиристого неконтролируемого парня перед ней стоял красивый породистый мужчина с печальными темными глазами.

– Ты замечательно выглядишь, – сказала Нора, целуя его в щеку.

– А ты просто блистательно. – Арсений наклонился к ее руке. – Королева, я в восхищении.

Нора впилась в его лицо напряженным взглядом. Сказано вежливо. И только. За весь вечер он ни разу не попытался остаться с ней наедине, хотя Нора создавала массу возможностей. Даже на танец пришлось пригласить его самой. Руки Арсения лежали на ее талии совершенно безжизненно, а глаза с опущенными вниз уголками ни разу не выразили волнения. И вообще весь он был какой-то… неживой.

«Неудивительно с такой женой», – подвела итог Нора. Она уже поняла, что в семье правит лозунг «Каждый сам по себе». Нина заглядывается на молодых мужчин ярко выраженного авантюрного типа, а Арсений медленно, но верно уходит в себя, как улитка.

Она хотела его так сильно, что сама испугалась. Немецкое здравомыслие предостерегало от глупостей, но раз в жизни Нора решила наплевать на доводы рассудка. Даже детектива наняла, чтобы выяснить, кто у Арсения в любовницах. Отчет ее обескуражил: подружек нет никаких, даже одноразовых, как презерватив. Жизнь «объекта» чиста, как первый снег: дом-работа, дом-могила. Ненормальность какая-то. Нора сделала несколько осторожных попыток затащить Арсения в постель, но он уклонился. Может, у него какие-то возрастные проблемы с потенцией? Иначе Нора просто не могла объяснить этот вежливый завуалированный отказ.

Когда она честно анализировала свои желания, то понимала, что хочет вовсе не секса. Она хочет услышать от Арсения только одну фразу:

– Нора, какую глупость я тогда совершил!

Каприз?.. Ну, это как посмотреть. Бывает, что один завершающий штрих делает картину гениальной. Картина ее жизни выглядела почти безупречно, не хватало последнего решающего мазка.

И вот сейчас, когда она почти у цели, такой пассаж! Нора тихо выругалась сквозь ровные острые зубки. Никто из клиентов и рекламодателей даже не подозревал, что леди, не знакомая с изнанкой жизни, знает такие слова. А вот знает! Гриша был отличным мужем во всем, кроме постели. Нора свято блюла супружескую верность, поэтому приходилось восполнять пробел другими средствами. Например, почитывать книжки, которые обычно держат под подушкой неудовлетворенные женщины. Или заходить на некоторые недозволенные сайты в интернете… Нора не любила об этом думать. Это была всего лишь грязная рабочая спецодежда, которую меняют перед выходом на улицу и не показывают посторонним.

Но Нина!.. Нет, какова мерзавка!

Нора решительно поднялась с пуфика и направилась к гардеробу. Она – человек дела и не собирается бросать воз на середине дороги только потому, что за поворотом может быть яма. Нужно убедиться в этом самой.

«Арсен ненавидел этот день. Даже если он забывал число, день начинался всегда одинаково – головной болью. Вот и сегодня Арсен поднялся очень рано не потому, что хорошо выспался, а потому, что висок сверлила тонкая занудливая игра.

Встав с дивана, он отодвинул штору и выглянул на улицу. Солнце светит ярко, прохладный октябрьский воздух чист и неподвижен, мир пребывает в обычном равнодушном спокойствии.

Точно такой же теплый осенний день выдался тогда, почти сорок лет назад. Десятилетний мальчик проснулся в своей кровати, голова у него оставалась легкой и ясной, а настроение безмятежным. Мамы дома не было, но Арсен знал, что она работает в ночную смену, и не волновался. Он был вполне самостоятельным мальчиком.

Воскресный день можно закончить чем угодно, но начинать нужно с завтрака. На кухне Арсена ждала тарелка с пирожками, накрытая полотенцем, его любимая чашка с большой клубничной ягодой, нарисованной на дне, конфета «Гулливер» и записка от мамы. Он помнил ее до сих пор.

«Доброе утро, солнышко! Молоко и сыр на подоконнике, нарезанный хлеб в пакете. Если захочешь чаю, попроси тетю Веру, сам спички не трогай. Сделай уроки и иди гулять. Вернусь к обеду.

Мама».

Арсен забрался коленками на табурет, открыл окно и выглянул на улицу. Двор с высоты пятого этажа просматривался отлично, и было ясно, что еще слишком рано для прогулок. Возле подъезда болтали две соседки: одна – со свежим батоном в сетке-авоське, вторая – с треугольным пакетом молока в руках. Негромкие голоса разносились по воздуху и тонули в отдаленном шуме дороги. Яркое солнце отражалось в оконных стеклах соседнего дома, тополь под окном, похожий на огромную свечку, едва слышно шелестел пышной сухой кроной. Арсен закашлялся: утренний воздух был острым, как нож, и отдавал едва уловимым дымом паленой листвы.

В большой металлической корзине, закрепленной на подоконнике, ждали бутыль с молоком и завернутые в промасленную бумагу колбаса и сыр. Арсен наполнил чашку с клубничиной до половины. Он не пролил ни капли и очень обрадовался. Мама говорила, что большие мальчики никогда не разливают молоко, а Арсену не терпелось вырасти.