Бой под Талуканом - Николай Прокудин

– О, Николай – крупный специалист по халтуре, думаю, что если выбирать из таких «специалистов» заместителя, то он – кандидат номер один. Куда ни кинь, всюду клин. Митрашу уехал, Жилин, Шведов и Луковкин вот-вот заменятся. На смену мальчишкам приходят совсем желторотые юнцы. Опять учи вас и учи. Я уже устал быть командиром и воспитателем в одном лице.

– А никто и не просит, – тихо прошептал Пыж. – Надоел!

Я встретился взглядом с ним и улыбнулся. Первый рейд, когда Николая не втаптывают в грязь, а наоборот, гладят по головке. Он же относится к этой ласке очень осторожно и с подозрением. Не привык.

* * *

Возвращение в Кабул отложили на сутки, дали возможность заправиться, обслужить технику, отдохнуть. Острогин лениво и с отвращением запихивал в себя пригоревшую кашу.

– Берендей, ты когда научишься готовить? – крикнул я и бросил ложку.

– Не нравится, не ешь, – буркнул прапорщик.

– Эй, милейший, не забывайся! Если ты носишь тушенку и жаркое в санитарку к комбату, это не значит, что можно грубить офицерам.

– Подумаешь, фон-барон нашелся. Жуй сухпай, если не устраивает работа полевой кухни. Готовим, как умеем.

– Я тебе сейчас твое толстое рыло помну! – заявил Сергей и вышел из-за стола. – Ты в горы хотя бы раз пойди, жопу разомни, брюхо растряси, а потом будешь тут высокомерно разговаривать с офицерами.

– Эй, старший лейтенант, успокойся, не то будешь иметь дело со мной, – подскочил к Острогину Соловей, тесня его толстым брюхом.

На шум к кухне заспешил из санитарки зам. по тылу.

– Ого, «три толстяка»! – усмехнулся Афоня. – Ну, сейчас устроим корриду. Жиртрест, успокойтесь, а то мы вам кости помнем и в котел засунем для навара.

– Вот тогда и поедим с удовольствием, – засмеялся я и потащил Серегу за руку подальше от Берендея. – Серега, не связывайся, все равно в дураках останемся, крайним будешь.

– Ресторан закрыт, раз не умеете себя вести. Соловей, выключай освещение! Только драки мне тут еще не хватало. От первой роты одни неприятности и шум.

– А ты бы лучше сел за стол и кашу вот эту съел. Жаркое все горазды жрать и не давиться. Для пятерых за счет всего батальона готовим? Уже по швам скоро треснете.

– Пошли вы все на…, – рявкнул Головской. – Берендей, первую роту больше не кормить, выдать сухой паек.

– А третью роту? Я тоже желаю морду помять некоторым! – поднялся из-за стола и распрямился двухметровый Луковкин.

– И третью тоже не кормить!

– Правильно! Пусть питается комбат и прихлебатели, – поддержал бунт минометчик Прошкин.

Соловей выключил свет, и мы сразу остались в кромешной тьме.

– Черт, теперь свою броню не найдешь! Не заблудиться бы! Твою мать! – грязно выругался Афоня и упал, запнувшись за лавку. – Берендей, вруби свет, а не то, ей-ей, твой тыл будет «отметелен»!

– Допивайте чай и расходитесь, через пять минут отключу – распорядился Головской и побежал трусцой к комбату, наверное, закладывать.

В двух шагах от кухни было темно, хоть глаз выколи. Луна не взошла, чернота обволакивала нас со всех сторон, словно у природы закончились все краски, кроме черной.

– Черт, не сломать бы ногу! Почему я фонарик не взял? – возмущался Острогин, осторожно выбирая дорогу.

– Главное – в дерьмо не залезть, а то кроссовки не очистить.

«Гав! Р-р-р», – раздалось прямо возле моих ног, точнее выше колен, и одновременно клацнули крепкие клыки.

– Б…! – только и успел я вымолвить, высоко подпрыгнув и отскакивая назад. Собака, натянув цепь, рвалась и рычала, пытаясь достать до моего ценного хозяйства.

– Ни хрена себе собачка! – произнес Сергей. – Ненавижу овчарок, сожрет и не подавится. Чуть, Ник, яйца тебе эта скотина не оттяпала. Смотри, зубы как мясорубка, один фарш остался бы! Майонеза добавить – и деликатес готов!

– Овчарка – не самое страшное, вот боксер – это еще более смертельно. У меня в детстве боксерчик был, молоденький, так он трех овчарок порвал. Они, глупые, думают, если большие ростом, то сильнее, а он, малыш, на холку прыгает и душит. Я вообще предпочитаю кошек: мягкая, мурлыкает и не лает.

– Уйди, уйди, скотина! Дай пройти, мы свои, собачка, хорошие, добрые, мы не кошки! – ласково попросил Серж. – Ты русский язык понимаешь или нет?

– Хрен с ней, пусть лает и глотку себе надрывает. Видишь, поводок крепкий, не сорвется, давай обойдем ее, – сказал я.

– Ну ладно, гавкай себе, миноискатель ходячий! Чего на нас взъелась, врагов нашла, гадина! Ду-у-ура! Чья это тварь интересно?

– Наверное, саперный батальон дивизии, а может, Чарикарский полк. Нам бы в каждую роту по такой псине!

* * *

Ну вот и путь-дорога обратно. Все те же сгоревшие остовы машин и танков, а рядом – развалины кишлаков и отдельных хижин. Стелы и памятники, словно напоминание об опасности, грозящей из-за каждого пригорка, из любого виноградника. И снова пыль, пыль, пыль. Сколько я уже ее пропустил сквозь свои легкие и выплюнул обратно.

Вот и Кабул! Снова улочки-закоулочки, трущобы, мальчишки с рогатками, «барбухайки», повозки – родные места.

Подорожник рычал на меня минут пятнадцать, и я думаю, в конце концов он уже забыл причину из-за чего начал разнос. Он раскалялся и раскалялся. Усищи шевелились и подергивались в такт ругани. Ну чего орать, я и сам все понимаю, а что делать, нет у меня другого х/б.

– Новые постиранные брюки кто-то спер из умывальника, а старые выцвели до белизны и стали короче сантиметров на десять. Да и каблуки туфлей стоптались до подошвы, так ведь куплю, как только в магазине мой размер появится, – оправдывался я.

Вечером вернулись в полк, а утром строевой смотр. Опять же: тельняшка, а не майка почему? А потому, что так удобно. Кавун вообще носил цветную футболку, несмотря на запреты. Эх, Ваня, когда я к тебе попаду в гости?

– Товарищ майор, ну что вы из меня жилы тянете? Я скоро сбегу из батальона куда-нибудь! Надоел он уже мне вместе с вашим террором.

– Что? Я тебе сбегу, сопляк! Ох ты, батальон ему не нравится, устал он! Это я от вас устал. Этот батальон тебе за восемь месяцев орден сделал, в настоящего офицера превратил! Я тебе покажу, как разбрасываться коллективом! Иди и подумай над тем, что ты говоришь!

– А что за орден, о котором вы говорили, товарищ майор? – нахально поинтересовался я.

– Ордена пришли в дивизию, говорят, твоя фамилия в списке присутствует, вот так-то! А ты говоришь: комбат не нравится, устал!

– Василий Иванович, а Острогин и Кавун награждены?

– Всему свое время, я и так проболтался, сюрприз не получится теперь. Иди, работай.

Саперы и разведчики перед десантированием