Криминальный отдел - Андрей Ильин

— Ах деньги, — «вспомнил» пьяница, — в «дипломате»? Так бы сразу и сказали. Что деньги. Есть деньги. Вот они деньги. Я просто сразу не понял.

И вытащил из-под кресла, на котором сидел и возле которого теперь стоял, — «дипломат».

— Этот, — кивнул Грибов, — он самый.

— Ну если близко лисий хвост, значит, близко лиска, — сказал Григорьев. — Значит, мы на правильном пути. — И, щелкнув замками, открыл «дипломат».

В «дипломате» лежали деньги. Несколько пачек российских купюр самого мелкого достоинства.

— А… — сказал Григорьев, — а где все остальное?

— Ну вот же! — показал мужик на несколько пустых бутылок, валяющихся вблизи кресла.

— Что? Вот на это…

— Ну нет, конечно. Еще закуска. Только я ее съел.

Следователи обалдело смотрели на пустой, как сама пустота, «дипломат». На рассыпавшиеся по полу деньги, на пьяницу и на пустые бутылки из-под водки

— А где же миллионы? Где доллары? — недоуменно спросил Григорьев.

— По всей видимости, там, где им надлежит быть. У преступников. Или на пути к ним, — жестко сказал Грибов. — В общем, сделал нас банкир. Как потерявших нюх собак. Дурно пахнущую кость бросил, в которую мы и вцепились. Кость бросил, а мясо увел. Мимо нас увел. И теперь везет его вымогателям. Два миллиона долларов.

Вначале банковскую охрану отсек. А потом нас, дураков. А мы еще радовались своей проницательности…

Все, плакали доллары. Теперь между ним и преступниками никто не стоит. Мы были последними… Теперь он, уверен, уже встречает свою дочь. Если она жива. Или свою смерть. Если они убили ее раньше.

Теперь мы уже ничего не сможем сделать. Потому что не успеем ничего сделать. Он обошел нас на финишной прямой…

Банкир ехал в машине. Ехал по известному ему адресу. По известному одному только ему адресу. На заднем сиденье, в большом цветном полиэтиленовом пакете, лежали деньги. Два миллиона долларов. Не позже чем через полчаса он должен был увидеть свою дочь…

— А как ты с ними связь держал? — спросил Григорьев.

— Чего держал?

— Я говорю, как ты с хозяевами своими общался? Как узнавал, что делать? Или что не делать?

— Я? Никак не общался. Они мне звонили и говорили, что я должен сделать. Я и делал.

— А магнитофон?

— Магнитофон я в одном месте взял. Где мне сказали.

— Но ты их хотя бы раз видел?

— Кого?

— Хозяев!

— Нет. Ни разу. Они мне звонили и говорили…

— А «дипломат» взять тоже они приказали?

— Они.

— И место и время указали?

— Да.

Григорьев безнадежно махнул рукой.

— Все ясно. Игра втемную. Они ему задание и оплату. Он им — исполнение.

— А кто тебя первый раз к этой работе привлек? — спросил Грибов. — В самый первый раз?

— Меня? Мужик один.

— Какой мужик?

— Не знаю. Я его первый раз видел.

— А второй?

— Что второй?

— Второй раз видел?

— Нет. Больше нет…

Ситуация складывалась патовая. Для раскрытия преступления нужно было найти человека, который звонил и шантажировал родителей похищенной девочки. И он был найден, этот человек. Только толку от той победы было — ноль. Потому что связи от него никуда не шли. Он был один. И без девочки. Все, чем располагали сыщики, — это только голос на магнитофонной пленке. Который у них уже был.

— Ну что делать будем? — тихо спросил Григорьев своего напарника. Тот только плечами пожал.

— Может, пройдем по связям?

— Все его связи дальше ближайшей пивной не идут.

— А вдруг? Других зацепок все равно нет.

Грибов согласно кивнул. В данной ситуации предпринять ничего другого все равно было невозможно. А тут, если покопать и если при этой копке повезет, можно выцепить причинно-следственные связи.

Не бывает так, чтобы для исполнения таких конфиденциальных функций взяли человека просто с улицы. Должен был на него кто-то навести. И кому-то порекомендовать. Кто-то из своих. Кто хорошо его знает. Или хорошо изучил обстоятельства его жизни…

Правда, обычно подобная процедура докапывания до истины по второстепенным событиям жизни подозреваемого требует десятка многочасовых допросов. Это все равно что пытаться устанавливать форму брошенного в реку камня по кругам на воде. Но тех многих часов у сыщиков не было. Потому что их неразумный клиент уже шел на встречу с преступниками. Имея при себе два миллиона долларов наличности Шел скорее всего навстречу собственной смерти. Потому что убивают даже за тысячу долларов. А за два миллиона — почти всегда. Чтобы их, получив, тут же не лишиться.

Отсюда не оставалось ничего другого, как спрессовывать часы допросов в минуты. А лучше в секунды.

— Слышь, мужик, ты, наверное, здорово струхнул? — посочувствовал испуганному незнакомцу Грибов.

— Есть маленько, — признался тот.

— А теперь выпить хочешь? Чтобы расслабиться.

Мужик согласно кивнул, жадно косясь на недопитую бутылку. Необходимую ему в качестве противострессового лекарства.

— Ну тогда ладно, расслабься, раз такое дело. Мы же понимаем… Тебе теперь, может, несколько лет придется питаться исключительно безалкогольной баландой. На — пей, — милостиво разрешил Грибов и протянул пьянчужке бутылку.

За неимением «сыворотки правды» приходилось обходиться подручными средствами. Сорокаградусной крепости. Которые тоже имеют тенденцию развязывать языки.

— А вы? — участливо спросил мужик. — Как я один-то? Не по-людски так. Когда компания есть.

— Нам нельзя. У нас печень, — ответил Григорьев, — так что справляйся один. И за нас тоже.

Мужик не стал повторять своих предложений — запрокинул голову и «воткнул» в горло бутылку. И пока не осушил — не отлип.

— Все, — показал он на перевернутую вниз горлышком поллитровку, — теперь все.

Из бутылки не выкатилось ни единой капли. Словно ее высушили электрофеном.

— Спасибо вам, ребята.

— Да ладно. Водка-то твоя… — пожал плечами Грибов. — Садись пока. В ногах нужной всем нам правды нет.

Мужик расслабленно осел в кресло. И громко отрыгнул тем, что употребил.

— Слышь, дядя, а как тебя зовут? Вообще?

— Меня? Петром кличут.

— А где ты, Петя, живешь? — задал первый наводящий вопрос Григорьев. — Ну то есть мне интересно, где ты вообще живешь? Где живут такие замечательные Пети, как ты.