Таматарха. На службе у Изгоя - Роман Злотников

Ростислав закончил свою горькую речь, твердо уверенный в том, как поступит. Но его самопожертвование не входило в мои планы.

– Княже, дозволь слово молвить!

Дождавшись утвердительного и, как мне показалось, заинтересованного кивка, я продолжил:

– Если отдадите мне молодых ополченцев сотни четыре, да лучников, да определите время их подготовить… Да оружейники сделают, что я скажу, то верю – выстоим мы против рати касожской, разобьем ворога!

Ростислав удивленно вскинул брови, после пытливо сощурился, словно пытаясь разглядеть что-то на моем лице… И лишь полминуты спустя заговорил:

– Рисковая ты голова, Андрей Урманин, ох рисковая! Я принимаю твой дар.

Наверное, мое лицо несколько вытянулось в недоумении, потому что князь продолжил:

– Меч, что ты привез мне из Новгорода. На самом деле свой клинок я подарил Тагиру в знак благодарности за оказанную помощь. И ныне касоги считают харалуг колдовской сталью… – Ростислав невесело усмехнулся. – Я не мог не отблагодарить тебя за привезенную семью, поэтому еще тогда, на пристани, и вернул меч. Но раз уж мы будем вместе биться и я доверю тебе столько людей… Ну, так где теперь мой меч-то?!

И вот определенный князем срок подходит к концу, а моя фаланга только-только научилась не ломать при движении строй да худо-бедно копья разом вперед выбрасывать, в едином уколе… Зато теперь я не абы кто, а цельный воевода с личным стягом – скрещенные золотые мечи на красном фоне! Пусть и жалко клинка, с которым я успел сродниться.

А стягу моему отведена большая роль в грядущей битве…

Август 1065 г. от Рождества Христова

Предгорья Кавказа

Большая хищная птица парила высоко в небе. Это был огромный ворон, многое повидавший на своем веку – в том числе и гибель глупых людей, убивающих друг друга. Презренные существа, неспособные летать – может, именно поэтому в них столько злобы, поэтому они стремятся забрать жизнь друг друга?

Но зрелища, подобного тому, что с высоты полета открылось сегодня ворону, он, пожалуй, еще ни разу не видел. Никогда еще такая масса людей не собиралась в одном месте, чтобы убивать. Откуда он знал, что они станут убивать? О, ворон это чувствовал, как чувствовал и то, что многие люди сегодня умрут. И тогда еды хватит на всех – и птицы, пресытившись мясом, будут выклевывать мертвым лишь глаза…

Ворон видел хорошо, очень хорошо! Он видел оперенье стрел в колчанах лучников, он видел цвет глаз воинов, готовящихся драться. Он видел, как правое крыло меньшей по численности группы людей – примерно раза в три – начало вытягиваться в тонкую линию, упираясь одной оконечностью в горы, а другой в центр их войска.

Что еще видела птица? Внизу готовились драться, но строились, не мешая друг другу, – и это вместо того, чтобы хорошо разогнаться, набрав скорость, да смело ударить лоб в лоб! Но странные людишки зачем-то топтались на месте…

Ворон мог видеть, и он видел, как по центру тмутараканской рати вперед вышли три сотни варягов, построившихся клином. За их спинами расположились еще воины, но на полных сил и уверенности в себе варягов, чье снаряжение и вооружение было ладно подогнано, даже птице было приятнее смотреть. Ополченцы за спинами наемников нерешительно жались друг к другу, отчаянно трусили, и их сердца бились едва ли не чаще, чем у улепетывающих зайцев.

На левом же крыле встали всадники – люди, севшие на коней (еще одно презренное существо!). Многие из них были одеты в сверкающие на солнце доспехи, чешуйчатые брони. Потому-то птице и было неприятно на них смотреть, слепило глаза – зато без всяких усилий он разглядывал загорелые лица стоящих впереди всадников, казавшиеся ему несколько иными, непохожими на прочих. Может, все дело в несколько непривычном разрезе глаз? Впрочем, наверняка ворон так и не понял. Но стоящие впереди воины не были облачены в доспехи, и смотреть на них можно было сколько угодно. Тем более что в их колчанах покоились оперенные стрелы, и птица никак не могла взять в толк, откуда же появились перья у презренных людей.

Между тем завершило развертывание и более многочисленное войско – дружины касогов. Впереди его единой широкой линией построились многочисленные легкие всадники, едва ли не равные числом людям, отступившим к горам. За ними также линией встали конники в доспехах, отблески солнца от которых вновь мешали птице смотреть. А за ними расположилась огромная масса простых пешцев.

Неожиданно над прилегающей к горам степью раздался жуткий, многоголосный волчий вой, изданный тысячами глоток. Даже ворон от неожиданности набрал высоту – столь громким и оглушительным он был! И тут же, оборвав его, вперед поскакали сотни всадники, отделившиеся от войска касогов… Легкие конные лучники.

Не доезжая шагов четыреста до строя русов, они выпустили в воздух тысячи стрел – легкий шелест их оперенья слился в жутковатый, громкий шорох. На мгновение их поток закрыл ворону обзор, столь много их было! А построившиеся в предгорьях тмутараканцы перестали видеть солнце…

– Стена щитов!!!

Клин варягов, давно ожидавших обстрела, в одно мгновение превратился в монолитного броненосца – поднятые над головами щиты сложились внахлест, закрыв воинов со всех сторон. Ополченцы же, жмущиеся позади, первый миг обстрела пропустили – но они стояли значительно дальше варягов. И в этот раз смерть с неба взяла малую жертву…

Ворон недовольно повернул голову – мало! Мало, пир будет плохим! Но птица быстро успокоилась – ведь битва людей только-только началась!

Вот, например, как много их погибло на правом крыле! И все равно, что смерть приняли касожские всадники, – какая ворону, в сущности, разница? Все они для него лишь еда…

Между тем по команде вышедшего вперед воина (если бы ворон знал его имя, то сейчас бы подумал – Андрея Урманина) два ряда русских лучников по сто человек в каждом успели спустить тетивы секунды на три-четыре раньше касожских стрелков. Но именно эти секунды стали решающими: не успели еще всадники вскинуть луки, как на них сверху уже обрушился ливень стрел, целиком выкосивший первый ряд! Причем широкие срезни кромсали тела не только бездоспешных лучников, но и не прикрытых ничем лошадей. Вскоре в месте падения стрел образовалась кровавая мешанина из человеческих и конских тел, в которую врезались напирающие сзади всадники, не успевшие затормозить! Касожские скакуны падали, ломали себе конечности и подгребали под собой людей… И ведь все решило всего несколько мгновений!

Невдомек было птице, что урманин Андрей заранее промерил поле на дальность стрельбы тисовых луков и поставил на нем вехи. Именно поэтому касогов накрыла волна стрел, как только они поравнялись с первой из них…

Между тем ворон, довольно каркнув, поймал воздушный поток и сместился к левому крылу, где в стрелковой дуэли сошлись касоги и торки. Впрочем, для последних она сложилась не слишком удачно: отправив в сторону противника по две, максимум три стрелы, практически вся сотня степняков была выбита. С собой они забрали едва ли полсотни врагов – слишком густой был поток стрел, падающих с неба… Касоги перенесли обстрел глубже, но старшие дружинники надежно перекрывали и себя, и лошадей ростовыми червлеными щитами.