Красный бамбук - Влад Савин

И с точки зрения экономики удобно – клеш ведь здесь может быть и клинка, и полусолнце. Хотя для экстрима – вполне вижу и солнце-клеш от плеча или прямо от горла. Особенно если не платье, а пальто или накидка, из более тяжелой ткани – Люся, у тебя же было такое еще в Италии, помнишь?

Эх, Люся, а ведь это хорошо, что мы, государственные персоны – и модные вещи обсуждаем. А не уголь, сталь, машины и турбины. Значит, у нас сильная и богатая страна – раз можем позволить и этому ресурс выделить. Ой, что же здесь будет, году в 2017-м, например?

Если только с курса не свернем.

Из кн. История войн и конфликтов XX века.

Изд-во «Ленинград», 1997 (альт-ист)

Был ли авеколистский мятеж – борьбой угнетенных африканцев за свою свободу?

Как ни покажется странным, ответ утвердительный. Если вспомнить, с какой звериной жестокостью европейские колонизаторы насаждали в Африке «цивилизацию и культуру». Положение рабочих на плантациях и рудниках было исключительно тяжелым, а иногда фактически не отличалось от узников гитлеровских концлагерей. Колонизаторы вполне искренне считали местное чернокожее население «расово неполноценным» – а долг белого человека – вести этих «наполовину бесов, наполовину людей» (слова из известного стихотворения Киплинга) к цивилизации, под которой понимали самую жестокую эксплуатацию африканских колоний на благо метрополии.

(Фотография. Чернокожий работник смотрит на отрезанные руки своего сына – наказание за свою недостаточно усердную работу на плантации. Рубить руки самому виновному невыгодно – кто тогда будет трудиться?)

(Фотография. Офицеры позируют на фоне груды отрубленных черных голов «мятежников».)

(Фотография. Белый чиновник в инспекционной поездке. Едет в гамаке, который несут шестеро босоногих африканцев.)[16]

И достаточно было ослабления гнета, что случилось во время войны, итальянского наступления на юг – чтобы вся ненависть вырвалась наружу, тлеющие искры вспыхнули жарким пламенем. Помимо того, решающими факторами выступило, что, во-первых, чернокожие (вербуемые во «вспомогательные подразделения») получили в руки оружие (и какой-то опыт обращения с ним), а во-вторых, увидели, как падают белые, убитые в бою. «Если тех можно, почему этих нельзя» – для местного населения не было разницы между англичанами и итальянцами, напротив, к своим хозяевам англичанам было гораздо больше счетов. Вождь Авеколо был капралом британской колониальной армии – и именно с его подразделения, отбившегося от главных сил англичан в битве у деревни Кокамунга, и начался мятеж. Причем первое время английское командование оказывало ему поддержку, считая его отряд «партизанами» в итальянском тылу!

«Бог пришел к белым людям, они убили его – так убьем же всех белых». Этими словами вождь Авеколо вошел в историю. Вопреки ошибочному мнению, он вовсе не был «главнокомандующим» мятежа, и очень мало успел совершить лично, погибнув в самом начале в бою с британскими колонистами. Но его слова были услышаны. В другое время восстание было бы подавлено в зародыше, у Англии громадный опыт таких дел – но надо вспомнить ее положение на осень 1943 года. Испания открыто выступила на стороне Еврорейха, пал Гибралтар, с гибелью находящейся там британской эскадры. Третье наступление Роммеля – когда немецкие танки вошли в Каир, в Багдад – одновременно с активизацией японцев на бирманском фронте; абсолютно реальной была угроза, что Индия падет, атакованная сразу с двух сторон. В то же время, по договоренности в Берлине, итальянцы (союзник Еврорейха) взяли на себя южное направление и дошли почти до Момбасы. Британский флот потерпел жестокое поражение в битве у острова Сокотра. Через Суэцкий канал, оказавшийся под контролем Еврорейха, прошли японские конвои – впервые с начала войны установив регулярную связь Германии и Японии. В Атлантике «берсерк» Тиле устроил резню на английских коммуникациях. Все Средиземное море вдруг оказалось «внутренним озером» Еврорейха, немцы взяли Лиссабон, оккупировав почти всю Португалию. Англичане понесли большие потери в морских сражениях у Бреста, у Лиссабона. В этих условиях для Лондона события в Африке имели третьестепенное значение – «разберемся с ними после». И первые полгода мятеж развивался в тепличных условиях, не встречая серьезного противодействия.

Следует учесть еще один важнейший фактор. Африканские племена, в отличие, например, от народов Азии, в подавляющем большинстве не имели традиций государственности. Население в единую нацию скрепляет наличие общего хозяйства, единого рынка, разделения труда – и материальной основой этого служат заводы, рудники, железные дороги, телеграф – это отлично понимали в Азии, где низший персонал для обслуживания всего перечисленного был из местного населения, и это были люди по уровню знаний и жизненной энергии «выше среднего» по своей стране. В Африке же колонизаторы предпочитали набирать технический персонал из индусов, арабов, малайцев, китайцев – которые были для местного населения такими же чужаками, как белые хозяева. В итоге все проявления европейской цивилизации воспринимались чернокожими как что-то безусловно враждебное и подлежащее разрушению. Что исключало централизацию и объединение повстанцев – если у кого-то из вожаков и появлялись мечты стать «новым Чакой», реально контролировать он мог лишь территорию в пределах непосредственной досягаемости своего отряда. В первые годы мятежа многочисленные вожди, как правило, даже не пытались что-то организовать, лишь отбирали требуемое. Затем, когда наконец осознали, что нужны фермы, чтобы кормить своих людей, мастерские для ремонта и производства хотя бы самого необходимого, и какой-то товар для пополнения запасов оружия и патронов – то не придумали ничего, кроме рабовладения и работорговли: заставляли трудиться пленников, ради захвата которых вели бесконечные войнушки между собой!

За всю десятилетнюю историю мятежа буквально по пальцам одной руки можно сосчитать попытки реально заняться экономикой на подконтрольной территории, организовать какое-то подобие порядка и гражданской власти. Как правило, неудачные – даже там, где во главе стояли, казалось бы, политически сознательные люди, как, например, вождь Кимати из племени Кикуйо. Это африканское племя имело свою политическую организацию ЦАК (Центральная Ассоциация Кикуйо), основанную в 1924 году, которая с 1928 года издавало журнал «Муиг-витания» на языке кикуйо, а возглавлял ЦАК товарищ Джонстон Камау, который в тридцатые годы учился в Москве, в Коммунистическом университете трудящихся Востока имени И. В. Сталина. Упомянутый выше вождь Кимати также не был необразованным деревенским старостой, а окончил миссионерскую школу шотландской церкви в Туму-Туму (округ Ньери), работал учителем в начальной школе, сельскохозяйственным рабочим, мелким служащим в колониальной администрации, был связан с ЦАК (то есть был знаком с основами коммунизма), во время войны служил в британских колониальных войсках. Однако даже Кимати и Кикуйо воевали исключительно за интересы своего племени, не пойдя дальше слов там, где дело касалось всего кенийского народа (не говоря уже об общеафриканском единстве). Возможно, они понимали ограниченность своей политики – но не могли преодолеть убеждение своих же соратников, что труд бывает лишь рабским, подневольным (угнетенные черные массы другого просто не видели). В итоге лозунг ЦАК «самим работать на своей земле» на практике понимался как «будем хозяевами своей земли, на которой работают пленники из чужих племен» – что не только исключало объединение повстанцев против колонизаторов, но и подрывало экономическую основу восстания. При том, что, например, Вьетконг в освобожденных районах с самого начала брал на себя заботу об обеспечении хозяйственной деятельности населения, функции здравоохранения, образования, поддержания законности. Африканские же мятежники были разрушителями в чистом виде – убьем всех белых, а что дальше, не хотим и знать!