Благочестивые вдовы - Ингрид Нолль

Отпевание было заказано в маленькой кладбищенской часовне. Пожилой священник старался принести утешение скорбящим, но общие, стандартные фразы говорили скорее о том, что покойного он не знал и не потрудился заранее переговорить с кем-то из родных.

Кора и Феликс поддерживали бабушку под руки. Черное старомодное пальто с капюшоном очень шло фрау Шваб, она постоянно качала головой, словно не веря в происходящее, и не сводила глаз с гроба на катафалке, покрытого ковром белых роз. В конце мессы случилась накладка: хорал, который должны были петь все присутствующие, знали только Шарлотта и я. Остальные безбожно перевирали мотив, и печально-торжественное пение превратилось в нестройный кошачий хор.

Пожилая дама не заплакала ни разу, чего не могу сказать о себе.

Могилу засыпали землей, потом венками, и траурная процессия потянулась к воротам. Но Шарлотта еще долго оставалась недвижно сидеть на кладбищенской скамье, сложив на коленях руки.

Чтобы подтвердить свою причастность к семейству Шваб, я поперлась к поминальному столу, хотя ощущала себя не вполне в своей тарелке. Я всю жизнь мечтала, особенно в школе, чтобы меня удочерил отец Коры или чтобы на мне женился ее брат. Я невольно поглядывала на Феликса, юношу из клана Швабов. Размечталась! Вряд ли он… А Кора уж точно будет возражать против хеппи-энда в моем понимании…

Меню составляла Регина. Увидев чашку эспрессо к началу трапезы, я стала тихо протестовать – и была поднята на смех. А, ерунда! Я часто попадаю впросак: нам принесли не большую чашку кофе, а маленькую мисочку грибного супа. Поев супчика, я взялась ковырять вилкой закуску: после того как Кора представила мне крошечные мясные фрикадельки, выглядывавшие из листьев салата, как устрицы, я не доверяла больше ни одному овощу. Куда увереннее я чувствовала себя, угощаясь помидорами, фаршированными острым сметанным соусом. Подали запеченного лосося – мне оставалось только обезьянничать, краем глаза подсматривая за остальными: какую вилку и какой рукой следует брать и как ей орудовать, чтобы так же ловко, как, например, Регина выбирать рыбьи косточки.

Лишь в большой груше, начиненной ванильным мороженым, я была как дома. Съев мороженое и закусив листочками мяты, я самодовольно утерлась, но, когда официанты стали собирать десертные тарелки, неожиданно заметила, что нежно-зеленое мятное украшение отсутствует только на моей.

* * *

Вернувшись домой, мы с Корой стали собираться всерьез. Из-за смерти Хуго Кора опять перенесла дату вылета. Завтра утром я отвезу ее в аэропорт, а потом поеду дальше, обратно во Флоренцию, на ее машине. Энди заваривал жасминовый чай. – А где Катрин? – спросил он. Я пожала плечами. Постепенно до меня дошло, что по всем расчетам ей давно пора быть дома. Переборов себя, я набрала номер Копенфельда, втайне надеясь, что уже не застану его на работе. Но он поднял трубку сразу.

– Нет, – злобно ответил Бернд, – ни Катрин, ни ее замена сегодня не появлялись. Урок проводил я. А еще собирался сказать вам, что сыт вами по горло! Не делайте из меня идиота! На глаза мне больше не показывайтесь!

– Вдруг с ней что-нибудь случилось?

Бернд фыркнул:

– Мне какое дело?! Иди в полицию! Все, что я должен сделать на своем месте, – впредь не связываться с необязательными дамочками.

А что делать мне на моем месте?

Энди пробежал по всем комнатам и собрал на кухне чрезвычайный штаб: Кору, Феликса, Макса, собаку. Я вкратце доложила обстановку: Катрин до сих пор нет, и это подозрительно, вполне может быть, что ее достали длинные руки Эрика.

Кора успокаивала меня, впрочем, чисто из эгоистических побуждений:

– Не хватит ли возиться с этой Катрин? Лично я не буду опять переносить вылет. Вообще-то я собиралась завтра уже сидеть над тарелкой пасты, и ничто меня не остановит!

Неожиданно Феликс поддержал Кору:

– Ты же знаешь, Катрин не позволит себе такой глупости – одна пойти на работу. Не сомневаюсь, она сейчас войдет в дверь и посмеется вместе с нами.

Итак, вечер того дня, дня похорон Хуго, закончился для нас оголтелым пьянством: нужно же было заглушить чем-то страх смерти, о котором нельзя не думать, стоя у разверстой могилы, да и беспокойство за Катрин давало себя знать. Тосты быстро кончились, и мы стали поднимать бокалы за Адама и Еву, за Хуго и Шарлотту, собаку и кошку, Кору и меня… Чем больше я пила, тем более никчемными сопляками казались мне Феликс и Энди. А они все время говорили о том, как им жаль расставаться с нами. И у меня вдруг возникло желание ретироваться отсюда как можно скорее, чтобы не пасть жертвой собственной сентиментальности и не броситься в объятия любого из двоих. В итоге я привалилась к нашему единственному оплоту, Максу. Тоже нехорошо – пес вскочил и устроил скандал, как примитивный ревнивец. Сквозь пьяный туман я видела, что Энди поднялся и вышел. А я тут при чем? Устал, наверное, спать пошел.

Только потом я узнала, что Энди отправился не в кровать, а в ночь – за метадоном. Ах, эти глупые мужчины! Ведь к черту на рога полезет, чтобы вернуть мое расположение!

Кора не уступила мне право сесть за руль. Она сама гнала машину в аэропорт, на заднем сиденье болталась красная лакированная сумочка: только сумочку брала с собой на борт Кора. Особая честь везти остальной багаж королевы выпала, конечно же, мне. Легкой, как перелетная птица, желала впорхнуть во Флоренцию Кора, пока я окольными путями, на волах, с ребенком в телеге, без мужика и обреза, буду покорять дикие просторы.

Вылет откладывали во второй раз. Мы нервно околачивались в зале ожидания. Тут мимо нас прошлепали че кто иные, как Свен Гилтер со своей тайской супругой. Он, пыхтя, перекатывался впереди, она потешно трусила следом в туфлях на огромной платформе.

– Кора! – прошептала я. – Видишь того толстяка? Именно этой сволочи я обязана своими ожогами. Впрочем, не думаю, что он тут из-за меня…

– Нужно выяснить! – Моя подруга почуяла след, в ее глазах заиграл хорошо мне знакомый огонек. – Пошли за ними!

Держась во вражеском кильватере, мы оказались в зоне прилета, где Гилтер пристроился к прочим встречающим у выхода, над которым светился номер рейса из Бангкока. Жена Гилтера заметила меня и, приложив палец к губам, глазами показала на дверь ближайшего туалета. Она прошептала что-то на ухо толстяку, который состроил недовольную мину, и поковыляла в сторону уборной. Предупредив Кору, я поспешила за тайкой.

Только дверь туалета захлопнулась за мной – маленькие дрожащие пальчики вцепились в мой рукав.

– Very danger, miss![30]

– Ты знаешь, где Катрин? Do you know where Katrin is?[31]

– Other miss my house,[32]– шептала она, безбожно коверкая английский.