Катрин Блюм - Александр Дюма

— Сова хорошо видит ночью, — сказал Матье, — она открывает глаза, когда другие их закрывают. Она бодрствует, когда другие спят!

— Ну, так что же ты видел или слышал? — спросил Бернар, стараясь смягчить свой голос. — Не тяни больше, Матье!

— Существует препятствие к вашему браку. Ведь оно существует, не так ли?

— Да, и что же? -

— Вы знаете, от кого оно исходит?

По лбу Бернара струился пот.

— От моего отца, — сказал он.

— От вашего отца! Да он только и мечтает о том, чтобы вы были счастливы! Он вас так любит, бедняга!

— Так препятствие исходит от того, кто меня не любит?

— Конечно! — сказал Матье, не сводя своих косящих глаз с Бернара и внимательно наблюдая за всеми изменениями на его лице. — Вы же знаете, что существуют люди, которые всегда говорят: «Дорогой Бернар! Дорогой Бернар!», — и при этом обманывают вас!

— Ну, так от кого исходит препятствие, дорогой Матье?

— О, нет, вы меня опять схватите за горло и задушите!

— Нет, нет, слово Бернара!

— Но все-таки, — сказал Матье, — разрешите мне отойти от вас! — И с этими словами он сделал два шага назад, после чего продолжал более уверенно: — Неужели вы не видите, что препятствие исходит от мадемуазель Катрин?

Лицо Бернара покрылось смертельной бледностью, но он не сдвинулся с места.

— От Катрин? — повторил он. — Ты сказал, что препятствие исходит от того, кто меня не любит. Уж не хочешь ли ты сказать, что Катрин меня не любит?

— Я хочу сказать, — сказал Матье, введенный в заблуждение притворным спокойствием Бернара, — что существуют молодые девушки, которые особенно после того, как они побывали в Париже, предпочитают быть любовницами богатых молодых людей, чем женами бедняков из деревни!

— Я надеюсь, ты говоришь не о Катрин и Парижанине?

— Эх, — вздохнул Матье, — кто знает?

— Негодяй! — закричал Бернар, бросаясь на Матье и хватая его за— горло обеими руками.

— Ну, что я вам говорил? — спросил Матье полузадушенным голосом, тщетно пытаясь освободиться от железных объятий Бернара. — Вы меня задушите, мсье Бернар! Честное слово, я вам больше ничего не скажу!

Но Бернар хотел знать все до конца.

Кто хоть раз пригубил горький кубок ревности, не остановится, пока не выпьет все до конца.

Бернар отпустил Матье и сказал:

— Матье, я прошу у тебя прощения. Говори! Но если ты лжешь… — И он с силой сжал кулаки.

— Ну, если я лгу, то у вас еще будет время рассердиться. Но если вы рассердитесь раньше, чем я начну говорить, то я ничего не скажу.

— Я был не прав, — сказал Бернар, стараясь придать своему лицу спокойное выражение, в то время как змея ревности кусала его в самое сердце.

— Ну, в добрый час! — сказал Матье. — Вот вы и поумнели!

— Да.

— Но, впрочем, неважно, — продолжал бродяга.

— Как это неважно?

— Да, я бы предпочел, чтобы вы лучше все увидели своими глазами. Вы же Фома неверующий!

— Да, — сказал Бернар, — ты прав, Матье, я хочу это увидеть, помоги мне в этом!

— Я согласен.

— Ты согласен?

— Да, но с одним условием.

— С каким?

— Вы дадите слово, что досмотрите все до конца!

— До самого конца, честное слово! Но когда я узнаю, что это конец? -

— Боже мой, да когда вы увидите мадемуазель Катрин и Парижанина у источника Принца.

— Катрин и мсье Шолле должны встретиться у источника Принца? — воскликнул Бернар.

— Да.

— И когда я это увижу, Матье?

— Сейчас восемь часов, не так ли? Посмотрите на ваши часы, мсье Бернар.

Бернар достал из кармана часы и открыл крышечку. Казалось, что с приближением боя к исполину возвращаются силы.

— Без пятнадцати девять, — сказал он.

— Прекрасно! Через четверть часа вы все увидите, — заверил его Матье. — Ждать придется не так уж долго!

— Итак, в девять часов, — сказал Бернар, вытирая пот, потоком струящийся у него по лбу. — Катрин и Парижанин — у источника Принца! — прошептал Бернар, все еще не в состоянии поверить в это, несмотря на уверенность Матье. — Что же они там будут делать?

— Откуда я знаю? — ответил Матье, продолжая внимательно следить за выражением лица Бернара и за каждым его движением. — Наверно, готовиться к отъезду!

— К отъезду! — повторил Бернар, сжимая голову руками и чувствуя, что сходит с ума.

— Да, — продолжал Матье, — сегодня вечером в Вилльер-Котре Парижанин искал деньги.

— Деньги?

— Да, он у всех просил взаймы!

— Матье, — прошептал Бернар, — ты меня заставляешь страдать. Если ты это делаешь для своего удовольствия, то берегись!

— Тсс! — сказал Матье.

— Я слышу топот коня, — прошептал Бернар.

Матье взял Бернара за руку и подтолкнул его в том направлении, откуда слышался шум. — Посмотрите! — сказал он.

За деревьями мчался всадник, в котором, несмотря на то, что было темно, Бернар с ужасом узнал своего соперника.

Он невольно бросился вперед и спрятался за ближайшим деревом.

Молодой человек остановился за пятьдесят шагов от трактира матушки Теллье, огляделся и, убедившись, что вокруг никого нет, спрыгнул на землю и привязал своего коня к дереву. Убедившись, что вокруг все спокойно, он направился к трактиру.

— А, вот он! — прошептал Бернар. — Он идет сюда!

И он сделал движение, чтобы броситься навстречу пришельцу, но Матье остановил его.

— Осторожнее, — сказал он, — если он вас увидит, вы ничего не увидите!

— Да-да, ты прав, — ответил Бернар и снова спрятался в тени дерева, в то время как Матье, словно змея, притаился в шалаше, чтобы оттуда наблюдать за происходящим.

Молодой человек продолжал идти по направлению к трактиру и вскоре оказался в круге света, образованном пламенем свечей, которые остались на столиках, хотя посетители уже исчезли.

Трактир казался абсолютно пустым. Луи Шолле мог убедиться в том, что он совершенно один.

— Черт возьми! — сказал он, обводя глазами предметы, которые были вокруг него. — Я почти уверен, что это трактир матушки Теллье, но пусть дьявол меня заберет, если я знаю, где находится источник Принца.