Жюльетта. Том I - Маркиз Де Сад

Есть страны, где воровство наказывается, как говорят «Lextalionis»[42][43] пойманного вора тоже грабят,потом отпускают. Возможно, такой закон покажется вам чересчур мягким. Ну что ж,есть и более суровые и жестокие, и я докажу вам их несправедливость. Но преждечем продолжить нашу лекцию, я ненадолго остановлюсь на этом законе возмездия.

Предположим, что Петр оскорбляет и третирует Павла, затем всуде, где царствует принцип «око за око», Петра заставляют страдать от тех жеобид, которые он нанес Павлу. Но это же вопиющая несправедливость, потому чтокогда Петр наносил эти оскорбления, у него были свои мотивы, которые согласновсем законам естественной справедливости снижают, если можно так сказать,степень его вины, а вот когда, в качестве наказания, вы третируете его точнотак же, как он третировал Павла, у вас нет мотива, который вдохновлял обидчика,хотя, на первый взгляд, наказание адекватно проступку. Таким образом, я показалвам крайнюю несправедливость закона, который так возносят глупцы[44].

Было время, когда одним из прав немецких баронов считалосьправо грабить на большой дороге. Это право вытекало из самых древнихустановлений в обществе, когда свободный человек или бродяга зарабатывал себена пропитание на манер лесных зверей и птиц: доставал пищу из любого попавшегосяпод руку источника; в те далекие времена человек был дитя и ученик Природы,сегодня он — раб нелепых предрассудков, отвратительных законов и религиозныхглупостей. «Все ценности в этом мире, — вопит слабый, — былиравномерно распределены среди всех людей». Очень хорошо. Но, сотворив слабых исильных, Природа достаточно ясно показала, что она предназначала эти ценноститолько сильным и что слабые лишены возможности пользоваться ими, за исключениемжалких крох со стола, за которым сидят сильные и капризные деспоты. Природапризвала последних обогащаться за счет слабых, которые, в отместку, могутворовать у богатых, так что она разговаривает с людьми тем же языком, какимсоветует вольным птицам воровать зерно с полей, волку — пожирать ягнят, пауку —плести свою паутину и ловить мух. Все, все в этом мире — воровство,нескончаемая и яростная борьба за выживание; стремление отобрать что-нибудь удругих — основная и самая законная страсть, которую посеяла в нашем сердцеПрирода. Таковы главные законы поведения, которые навечно вошли в нашу плоть икровь; воровство — первейший инстинкт живых существ и, без сомнения, самыйприятный.

Воровство уважали лакедемоняне. Его узаконил Ликург; помнению великого законодателя, оно делало спартанцев ловкими, быстрыми, сильнымии смелыми; на Филиппинах до сих пор почитают воров и разбойников.

Германцы считали его упражнением, весьма полезным дляюношества, и устраивали состязания, над которыми смеялись римляне; египтяневключали его в программу своих школ; всякий американец — ловкий вор; оно широкораспространено в Африке; без предубеждения относятся к нему по ту сторону Альп.

Каждую ночь Нерон выходил из своего дворца и отправлялся наулицу грабить, а утром все награбленное им у своих подданных продавали нарыночной площади, и деньги шли в императорскую казну.

Президент Рие, сын Самюэля Бернара и отец Беленвилье, грабилв силу своих наклонностей и для собственного обогащения: на мосту Пон-Неф онподжидал с пистолетом в руке ночных прохожих и выворачивал их карманы. Однаждыему понравились часы друга своего отца, тогда, как гласит молва, он дождался,когда тот вышел из дома Самюэля после ужина, и ограбил его; ограбленный тут жевернулся к отцу разбойника, пожаловался и назвал преступника; вначале Самюэльвозмутился и сказал, что это невозможно, поклялся, что сын его спит в своейкровати, но, войдя в спальню, они нашли кровать пустой. Немного позже Риевернулся домой, старики набросились на него с обвинениями, он сознался нетолько в этом, но и во многих других ограблениях, обещал исправиться и сдержалслово: Рие стал очень высокопоставленным, судейским чиновником[45].

Воровство и разврат — братья-близнецы: воровство даетнеобходимую встряску нервной системе, отсюда вспыхивает пламя, разжигающеесладострастие. Тот, кто подобно мне, безо всякой нужды соединяет это сраспутством, знаком с тем тайным удовольствием, какое можно испытать, разве чтожульничая за игорным столом или в других азартных играх. Отъявленный шулер графде X. во время игры доходил до невероятного возбуждения; однажды я видел, какон ободрал одного юношу на сотню луидоров — мне кажется, граф сильно возжелалэтого молодого человека и просто не мог испытать эрекцию без воровства. Онисели играть в вист, граф смошенничал, член его поднялся,, потом он занялся спартнером содомией, но, насколько я помню, деньги ему не вернул.

Из тех же самых соображений и с аналогичной целью Аргафонворовал все, что попадется под руку; он организовал публичный дом, гдеочаровательные женщины обкрадывали клиентов, и это зрелище доводило его доэкстаза.

А кто сравнится в воровстве с нашими финансистами? Я вамприведу пример из прошлого века.

В ту пору во всем королевстве насчитывалось девятьсотмиллионов наличных денег; к концу царствования Людовика XIV жители платили ввиде налогов 750 тысяч в год, и из этой суммы только 250 тысяч доходило докоролевской казны, то есть полмиллиона оседало в карманах жуликов. И неужели выдумаете, что этих по большому счету выдающихся воров мучала совесть?

— Хорошо, — заметила я, — меня, конечно,впечатляет ваш список и восхищают ваши аргументы, но, признаться, я никак немогу понять, по какой причине такой богатый человек, как вы, получаетудовольствие от воровства.

— Потому что сам процесс сильнейшим образом действуетна нервную систему, я уже говорил об этом, и об этом свидетельствует моянедавняя эрекция, — отвечал Дорваль. — Это чрезвычайно возбуждаетменя, хотя я очень богат, но независимо от моего богатства я устроен как илюбой другой человек. К этому могу добавить, что я имею не более того, что мненеобходимо, а иметь необходимое не означает быть богатым. Воровство позволяетмне получать больше, наполнить чашу до краев. Однако повторяю; мы счастливысовсем не удовлетворением своих элементарных потребностей — счастье в том,чтобы иметь возможность и власть утолить наши маленькие, но ненасытные прихоти,которые безграничны. Нельзя назвать счастливым того, кто имеет лишь самоенеобходимое, — он попросту бедняк.