Наикратчайшая история Греции. От мифов к современным реалиям - Джеймс Хенидж

после того, как в России пришли к власти большевики.

Возможно, изъян заложен в самой политической системе страны, которая роковым образом склоняется к популистским крайностям. С обретения независимости Греция все повторяет и повторяет цикл Полибия, перемещаясь от анархии к олигархии через тиранию, аристократию и монархию. Однако она так и не добралась хоть до какой-то формы демократии — не говоря уже о политии, — которая пришлась бы по нраву Аристотелю. Избалованные граждане, не имевшие возможности прямо участвовать в управлении, превратились в неуправляемую толпу. «На Константинополь!» — таков был ее лозунг в 1844 г. К 1920 г. она уже не просто кричала, а вытаскивала своих противников из их машин и расстреливала в упор.

Лава

К октябрю 1922 г. греки Малой Азии или погибли, или попали в плен, или старались выбраться из морских портов страны, которая больше не желала видеть их у себя. События на реке Сакарья можно было сравнить с извержением вулкана, а беспорядочный поток растерявшихся людей — с лавой, которая, постепенно остывая, сползала в морские воды у Смирны. Последствия не заставили себя ждать. В Афинах после целой вереницы переворотов и контрпереворотов при поддержке раздираемой противоречиями армии возникла Вторая Греческая республика. С самого начала ее судьба оказалась в руках опасно политизированных военных.

Лозаннский мирный договор 1923 г. лишил Грецию всего, что она приобрела три года тому назад. Новые границы, проведенные без всякого учета больших притязаний Венизелоса, принесли одно только разочарование. Правда, по сравнению с крошечным королевством образца 1832 г. и это было неплохо. Новая Греция стала почти такой же, как страна в наши дни, и располагалась почти на той же территории, где и классические города-государства в V в. до н. э.

Все еще великая

Лозаннский договор не урегулировал гуманитарного кризиса, который разыгрывался на берегах Восточной Греции и Западной Турции. Венизелос первым предложил обменяться населением. Ему было совершенно ясно, что возврат к прежнему, многовековому мирному сосуществованию теперь просто немыслим. И он предвидел, что даже из жалкого на тот момент состояния его страны может появиться что-то хорошее.

Успешный [обмен населением] позволит нам за несколько лет сбросить тяжкое бремя, наложенное неудачным исходом войны, и гарантировать, что, хотя Великая Греция и распалась, новая Греция, чьи границы не будут надежными без признания Западной Фракии и Македонии греческими территориями, объединится не только политически, но и этнически.

Венизелос — Министерству иностранных дел Греческой республики

В письме к совсем юной Лиге Наций он потребовал, чтобы эту операцию возглавил ее первый верховный комиссар по делам беженцев, полярный исследователь Фритьоф Нансен.

Мы будем требовать, чтобы эвакуация проводилась под наблюдением доктора Нансена, который засвидетельствует, что она прошла совершенно цивилизованно… Нашему морально-политическому авторитету в цивилизованной семье государств очень сильно повредили поджоги и другие жестокости, которые греческая армия позволила себе в Малой Азии.

Венизелос — Лиге Наций

В основе обязательного обмена населением лежала религия; идея была в том, что разные сообщества сумеют выстроить между собой крепкие связи, чтобы интеграция «заработала». Однако тут открылось много неожиданного. В анатолийской глубинке население целых деревень составляли говорившие по-турецки христиане. На Крите жили говорившие по-гречески мусульмане, христианские предки которых приняли ислам, чтобы турки не облагали их налогом. Во многих местах Северной Греции грекоязычные мусульмане составляли большинство. Всех их вынудили против воли покинуть свои дома.

Молодому Эрнесту Хемингуэю довелось стать очевидцем всех ужасов греческого исхода из Восточной Фракии, тогда принадлежавшей Турции.

Дорога на Карачаг была на тридцать миль забита повозками. Волы и буйволы тащили их по непролазной грязи. Ни конца, ни начала. Одни повозки, груженные всяким скарбом. Старики и женщины, промокшие до костей, шли вдоль дороги, подгоняя скотину. Марица неслась, желтая, почти вровень с мостом. Мост был сплошь забит повозками, и верблюды, покачиваясь, пробирались между ними. Поток беженцев направляла греческая кавалерия. В повозках, среди узлов, матрацев, зеркал, швейных машин, ютились женщины с детьми. У одной начались роды, и сидевшая рядом с ней девушка прикрывала ее одеялом и плакала. Ей было страшно смотреть на это. Во время эвакуации не переставая лил дождь[61].

Эрнест Хемингуэй. Индейский поселок

Этим людям предстояло устроиться на северных землях, покинутых турками, которым, в свою очередь, нужно было обосноваться в Западной Анатолии и на черноморском побережье, где греки прожили без малого три тысячелетия.

Венизелос прекрасно знал, что почти нищая Греция никак не могла бы выполнить свои обязательства, а потому и он, и Нансен, не колеблясь, попросили помощи извне. Первыми отозвались американцы, чей Красный крест оказал гуманитарную помощь на сумму 2,6 миллиона долларов, а вскоре к ним присоединились и другие.

Эстер и Ольга

Вместе с разносторонним норвежцем, Фритьофом Нансеном, Эстер Лавджой стала олицетворением гуманитарной деятельности. Она — врач по профессии, одна из основательниц и первый президент Американской ассоциации женщин-медиков — почти всю войну провела во Франции, где помогала страдавшему мирному населению. В 1922 г. на ее глазах развернулись трагические события в Греции и Турции. Вернувшись в США, Эстер стала активно выступать на радио, рассказывая об увиденном и собирая финансовую помощь. Позднее она вернулась к руководству ассоциацией, которая отправляла медицинские группы, состоящие исключительно из женщин, в сложнейших условиях помогать огромному количеству беженцев на Эгейских островах.

На островке Макронисос, где организовали карантинное отделение, дела обстояли так ужасно, что женщинам посоветовали уехать, но коллега Лавджой, Ольга Щастны из штата Омаха, осталась. «Мои дети выросли, у них уже свои семьи, — говорила она. — Для меня самое важное — то, что я делаю здесь». Ольга провела на острове еще пять месяцев и осталась жива, а ее помощник, врач-грек, скончался от тифа.

Расселение

Вскоре денег стало не хватать, и на помощь пришел еще один американец — Генри Моргентау, бывший посол США в Константинополе. Он видел страдания переселенцев, прибывавших в Фессалоники.

Я видел, как 7000 человек разместились на пароходе, рассчитанном не более чем на 2000. Они набились, как сельди в бочке, и от этой шевелившейся, извивавшейся человеческой массы прямо веяло горем.

Генри Моргентау

Посол, воспользовавшись своими связями в мировых столицах, сумел получить заем на 10 миллионов долларов. Так началось восстановление Греции под эгидой комиссии Лиги Наций по делам беженцев. Все получилось как нельзя лучше. К 1926 г. около 625 000 беженцев получили жилье и имели средства к существованию.

Опыт