Цыганочка без выхода - Елена Логунова

— Момент! — повторила подружка, возвращаясь к столу с курящимися паром кружками.

Судя по запаху, в них был дико крепкий кофе, и Ирка уже успела его глотнуть, потому как ее дикция заметно улучшилась:

— Смотри, что получается! — Она протянула мне одну кружку, а вторую поставила на стол так, что емкость с кофе, два стакана для виски и початая бутылка образовали углы пустого квадрата.

В центр квадрата Ирка поместила конфету-трюфель:

— Я закосила под Мордюкову, потому что некто Тарантино написал в комментариях, что в этом образе я буду востребована как актриса.

Я кивнула.

Ирка поставила рядом с первым трюфелем второй:

— А Стелла Звездная, которая на самом деле Ольга Гусева, приперлась на мою страничку, увидела этот коммент и тоже закосила под Мордюкову.

Я снова кивнула.

— Сразу после этого Тарантино дал задний ход и заявил, что Мордюкова из меня так себе, видал он и получше.

— Видимо, Стелла Гусева ему понравилась больше, — рассудила я.

— Именно! — Ирка назидательно подняла палец, зачем-то осмотрела его со всех сторон и пробормотала: — Пора на маникюр…

— Не отвлекайся, — попросила я. — Что ты хотела сказать про Стеллу?

— Что она была бессовестная дрянь, которая не постеснялась увести мою роль!

— Эй, о покойнице нужно говорить только хорошее!

— Не вижу ничего хорошего! Хотя нет… Хорошо, что Тарантино выбрал не меня, а ее. — Ирка снова взяла трюфель, олицетворяющий Гусеву-Звездную.

— Почему?

— Потому что ее и убили! — Подружка быстро развернула и демонстративно слопала конфету.

Я побарабанила пальцами по столу, не решаясь сцапать оставшийся трюфель, потому как было бы некрасиво сожрать кондитерского аватара лучшей подруги.

— То есть ты предполагаешь, что ее убили из-за образовавшегося сходства с молодой Мордюковой?

— Маньяк! — напомнила подружка. — Ты не забыла о нем? Думаю, в другом районе мордюковистая Гусева была бы в полной безопасности, но где-то здесь, возле Городского Сада, обитает маньяк, убивающий баб как раз такого типажа.

— Интересно было бы узнать, как эта Гусева попала в поле зрения того маньяка, — задумалась я. — Она жила тут, поблизости? Или приехала к кому-то, например, в гости? Мы с тобой подумали, что она среди ночи вышла к такси, чтобы ехать на работу в клуб, но ведь «Птичка певчая» открывается в двадцать ноль-ноль. Если бы Гусева той ночью работала, она была бы на посту у микрофона еще с вечера! С другой стороны, если она не собиралась в клуб, то зачем взяла с собой парик? Где он был ей нужен, если не в клубе?

Ирка поперхнулась кофе.

— Что? Постучать по спине? — участливо предложила я.

— Я сама! — И подружка действительно постучала, но не по спине, а по лбу. — Вот я тупица! Только сейчас поняла: она ходила на просмотр! Понимаешь? Меня Тарантино отшил по скайпу, а с Гусевой встретился лично! Тогда все складывается! Актриска приехала к режиссеру, показалась ему во всей своей мордюковости, а потом сняла парик и вышла из дома уже в своем нормальном виде, блондинкой!

— Но ведь маньяк охотится на чернявых, — напомнила я.

— Значит, он увидел Гусеву чернявой! Еще тогда, когда она только заходила в дом, потому что наверняка претендентка на роль явилась на просмотр во всей красе, сразу уже в гриме и парике, лично я на ее месте поступила бы именно так!

— Или же он увидел Гусеву в черном парике во время просмотра, — медленно проговорила я и воззрилась на Ирку выразительно округленными глазами. — Понимаешь, к чему я?

— Э-э-э… К тому, что режиссер — и есть маньяк?

— Тоже вариант, — секунду подумав, согласилась я. — Но я вообще-то имела в виду другое. Что, если маньяк увидел жертву, заглянув с улицы в окно?

— В прыжке? Или он трехметрового роста, как йети? — довольно ехидно вопросила подружка. — В вашем районе все дома старые, сталинские, у них довольно высокий цоколь, так что походя заглянуть с улицы в окно невозможно.

— А если встать на стульчик? — спросила я тихо и похолодела.

Я ведь уже думала о том, что бабушки — люди опасные, но чтобы вот настолько…

— Ты побледнела, как Пьеро, — заметила Ирка. — В чем дело, Холмс, говори?

— Обнаружился кандидат на роль маньяка. Возраст — за шестьдесят, коренной житель квартала, во все лезет, все видит — муха мимо не пролетит…

— Ты его знаешь?! — Подружка ахнула.

— Не его — ее!

— Да ладно?! Наш маньяк — баба?! Вот это, я понимаю, гендерное равенство!

Ирка развела руками. Правой задела бутылку, посмотрела на нее с новым интересом, кивнула своим мыслям и щедро набулькала нам в недопитый кофе виски.

— Даже не баба, а бабка! — Я нервно хихикнула. — Да нет, не может быть… Хотя… Короче, надо к ней присмотреться…

— И к режиссеру тоже, — напомнила подружка.

— Но сначала выяснить, где Гусева жила, — закончила я и посмотрела на своего верного Ватсона с намеком.

Немой вопрос был понят абсолютно правильно:

— Ты звонишь — или я звоню?

— Давай сегодня ты, — решила я. — Я уже выбрала свою квоту.

— Лазарчуку или Касатикову?

— Максу. С Сереги пока хватит.

Ирка кивнула, проворно набрала номер Касатикова, заблаговременно включила громкую связь и сладким, как патока, голосом проворковала в трубку:

— Привет, Максимушка, ответь мне, милый, на один вопросик…

— Нет! — нервно, но решительно ответил наш юный полицейский товарищ.

— Я же еще не спросила! — посуровела Ирка.

— Все равно — нет! На все — нет!

— Ладно, тогда тебя я вычеркиваю. — Ирка совсем загрустила. — Скинемся на веночек с лентами без тебя.

— Какой веночек? С какими лентами? — насторожился Макс.

И видимо, смекнув, что речь не о пасторальном головном уборе малороссийских поселянок, уже откровенно испуганно спросил:

— Кому?

— Нашу общую подругу сегодня ударили в спину ножом, — со вздохом сказала Ирка.

— Ты про Ленку? Она же осталась жива! Полковник сказал, на ней даже ни царапины! Или как? Что? Почему веночек?!

— А потому, Максимушка, что убийца вполне может и доделать свое черное дело!

Тут я перекрестилась.

— Так ты заранее ей на веночек собираешь? — нервно хмыкнул опер. — Брось, не нагнетай, мы этого гада найдем.

— Ой, многих ли вы находите?

— По статистике, до тридцати процентов убийств и покушений на убийства остаются нераскрытыми! — оперативно просуфлировала я Ирке на ухо.