Генералы песчаных карьер - Гера Фотич

— Так я говорю?! — неожиданно обратился он к Сорокину, — Ты мне нравишься губастенький. Я давно на тебя смотрю! Ты, видать, из творческой интеллигенции? Вылитый Роберт Рождественский.

— Да? — обратился он к девушке.

Сорокин сделал вид, что не слышит сказанного, продолжая глядеть рассеянным взглядом вглубь салона. Он подумал, что только ему не хватало скандала с этим «Ноздрёвым». Вскроется, что я полковник, в такие-то годы…

Почувствовав на себе быстрый взгляд Насти, Сорокин почему-то вспомнил о своих губах — «тпру». И о том, как час назад мысленно раздевал эту девушку и наслаждался доступностью её тела. Но теперь, своим соглашательством с генералом она перестала ему нравиться.

Михаил затянул покрепче галстук на шее, сдерживая свои эмоции, и сосредоточенно повернулся к окну. Он всегда затягивал галстук, направляя свои чувства в нужное русло. Запирая слабости. И чем жёстче ему хотелось выглядеть и говорить, тем сильнее затягивал узел.

На улице темнело. Мимо промелькнуло название очередной станции. Он не успел его прочитать, и оно уже пропало в сумрачной дали.

В этот момент к столу подошёл Савельев. В горсти он держал три фужера с коньяком. Медленно наклонившись, поставил их на стол.

— Савельев, я женюсь! — торжественно произнёс Пётр Ильич, забирая два фужера с коньяком.

Увидев, что Настя держит в руке бокал с вином, он поставил один напротив Сорокина глядящего в окно.

На Савельева это известие не произвело никакого впечатления. Он улыбнулся избраннице своего приятеля и, продолжая стоять, чокнулся своим фужером с поднятым ею бокалом вина.

Настино спокойствие видимо взбодрило Петра Ильича и придало ему уверенности в своих действиях.

— Горько! — произнёс он торжественно и высоко поднял фужер с коньяком.

При этом ненароком задел Настин ноутбук. Тот чуть не свалился со стола, и девушка, привстав, подхватила его левой рукой. Прижав к себе, сложила и поставила рядом на сиденье.

Савельев, предположив, что в его отсутствие всё было согласованно, ещё громче продекламировал по слогам:

— Горь-ко!

Пётр Ильич попытался встать, опёршись на левую руку. Но не глядя, попал ею прямо в фужер коньяка, поставленный для Сорокина. Фужер мягко опрокинулся на покрытый скатертью стол, выплеснув добрую половину жидкости на Михаила. Тот подхватил фужер, когда он уже был почти пуст. Мгновенно встал из-за стола, чтобы жидкость не пролилась ему на брюки.

Со стороны, вставание мужчин и девушки все приняли за торжественный сигнал.

С соседних кресел так же раздалось дружное: «Горь-ко!»

Оказывается, сидевшие рядом, уже давно и внимательно слушали происходящее налаживание отношений и с удовольствием поддержали влюблённый порыв.

Дружно сгрудились с наполненной спиртным посудой вокруг столика брачующихся:

— Горь-ко, Горь-ко, — скандировали собравшиеся.

Насте ничего не оставалось, как молча подставить Петру Ильичу щёку для поцелуя. Но тот, осушив фужер, изловчился и, оттолкнувшись от кресла, под общий хохот, чмокнул её прямо в губы. На большее сил у него не хватило, и он рухнул обратно в кресло.

Все зааплодировали. На шум прибежал милицейский майор. Видя, как Сорокин трёт салфеткой грудь, вообразил, что дело идёт к скандалу попросил:

— Расходитесь, расходитесь по местам товарищи. Не надо шуметь!

Народ рассосался. Увидев, что конфликта нет, милиционер внимательно оглядел оставшихся. Посмотрел на облитого Сорокина, а затем перевёл взгляд на Петра Ильича.

Того совсем развезло и он прикрыв глаза, что-то пытался сказать себе под нос.

— Всё нормально, начальник, всё нормально! — успокоил милиционера Савельев.

Уже поздно вечером, когда поезд прибыл в Санкт-Петербург, Сорокин шёл по перрону за неровно ступающей троицей и с завистью думал:

— Вот что значит быть генералом! Заставить девушку при всех целоваться, а затем тащить себя!

Настя и Савельев не торопясь двигались на выход в город, с двух сторон поддерживая едва шевелящего ногами и что-то бубнящего Петра Ильича.

Было раннее утро. Ткач включил электрочайник. Затем подошёл к бару. Налил в фужер коньяка. Обернулся к портрету Петра Первого и в приветственном жесте, чуть приподнял руку с напитком:

— Будь здоров! — произнёс вслух и выпил.

В этот момент раздался телефонный звонок.

— Товарищ генерал, — звонил старший наряда, — Вам докладывать обстановку за прошедшие сутки?

Ткач мгновенно представил, как через минуту сюда завалится целая толпа сотрудников со своими руководителями и начнётся разбор полётов часа на два.

— Передавайте дежурство у Сидорова, — сказал Ткач, — я тоже зайду послушать.

— Есть, — прозвучало в трубке, и послышались гудки.

Ткач с сожалением выключил начинающий шуметь чайник. Затем подошёл к бару и налив коньяка, выпил ещё. Затем отломил кусочек шоколада и положил в рот. Обратил внимание, что в баре осталась всего одна, и та почти пустая, бутылка. Достал из кармана сотовый и позвонил водителю.

— Костя, пока здесь у меня совещания идут, слетай к начальнику милиции аэропорта. Помнишь, как его зовут? Пусть подсобит. Возьми для меня из дьюти фри пару вискарей и коньяку. Деньги есть?

— Так точно помню, товарищ генерал! — ответил Константин, — Есть!

Радуясь вовремя принятому решению, Ткач вылил остатки коньяка из бутылки прямо в рот.

— Меньше полстопки, — подумал он, закусывая шоколадкой и прихватив со стола сводки о происшествиях, вышел из кабинета.

Когда Ткач зашёл к Сидорову, все встали. Около двадцати сотрудников сидели на стульях вдоль стен и рядом со столом своего руководителя, держа на коленях открытые ежедневники.

Сидоров сделал вид, что предлагает своё кресло вошедшему, но Ткач, поздоровавшись, махнул ему рукой, чтобы он сел на место и сам устроился на пустовавшем стуле сбоку.

Руководитель отдела, сдававший смену, взволнованно продолжил свой доклад. Рассказал о нескольких грабежах, направлениях работы по их раскрытию, принятых мерах. Затем перешёл к краже из квартиры какого-то городского чиновника.

— Вы сами выезжали на происшествие, Павлов? — прервал его Сидоров.

— Никак нет, товарищ полковник, — ответил Павлов.

— Почему? — требовательно повысил голос Сидоров.

— В соответствии с инструкцией старшего наряда, — спокойно отвечал Павлов, — выезжал только на резонансные преступления и тяжкие. На кражу посылал сотрудников по направлению работы.

— А что, кража у руководителя отделения фракции партии «Единая Россия» не резонансное?