Отряд-4. Битва за небеса - Алексей Евтушенко

– Обижаете, товарищ лейтенант, – сказал Валерка. – На каких ещё рипах? «Нариман» ботиночки. До революции каждый уважающий себя фраер без них на Садовую не выходил. А сейчас… ну, то есть, в моё время, до войны, хороший ростовский сапожник мог сварганить такие на заказ за неделю. У меня были. И шикарные же коцы, прямо скажу! Смерть шмарам! Сказка. Остроносые, удобные. Из белой кожи. Только мысок и задник чёрные. На кнопках-застёжках сбоку. И не было там никаких дубовых гвоздей. Нормальный сапожный клей и железные гвозди.

– Так это фирма такая, что ли – «Нариман»? – догадался Мартин.

– Она самая. Фирма «NARIMAN». Английскими буквами писалась.

– Что-то ты, Валера, заливаешь, по-моему, – хмыкнул Малышев. – Как тот ростовский соловей майской ночью. Лично я о таких ботинках и не слышал никогда. Да ещё и английской фирмы

– Да ты на своём Дальнем Востоке вообще ни о чём путном не слышал, – пренебрежительно заметил Валерка. – Одно слово – тайга. А фирма наша, русская. Но почему буквы английские, не знаю.

– О! – гигант Малышев добродушно ухмыльнулся. – Не знаешь, а туда же. Балабол.

– Скорее всего, это аббревиатура, – предположила Марта. – Например, North Association Russian Imperial Merchandise Apparels Nationwide.

– А перевести? – попросил Велга.

– Что-то вроде «Общенациональная северная ассоциация российских имперских товаров и одежды». А по-английски, потому что… ну, не знаю, как у вас, а у нас Санкт-Петербург в начале прошлого века был законодателем мод наравне с Парижем.

– А так как русский язык, в отличие от английского, среднему европейцу выучить проблематично… – продолжил Мартин. – Да, похоже на правду. Хотя меня и смущает словосочетание «имперские товары». Нехарактерно это для царской России… – Он заметил снисходительную усмешку Марты и поспешно добавил. – Ну, то есть, для нашей царской России, разумеется. Но я и не подозревал, что ты так хорошо знаешь английский.

– Ты, думаю, много чего ещё обо мне не подозреваешь, – улыбнулась Марта. – Но это даже хорошо. Сколько мы знакомы, если разобраться?

– Да, – согласился Мартин. – Всё впереди.

– Не знаю, что там у вас, а у всех нас впереди прямо по курсу пять чужих кораблей, – напомнил Никита. – И если это пресловутые каравос Раво, то ничего хорошего нам от них ждать не приходится.

– Будем исходить из того, что это они, – сказал Мартин. – Или ещё кто похуже.

– Ну, раз уж с ботинками, штанами и брюками галифе мы всё выяснили, то можно и этим вопросом заняться, – сказал Хельмут. – Собственно, я вижу лишь два варианта. Первый – вступить в бой и победить. Второй – избежать боя и продолжить выполнение нашей задачи.

– А узнать, чего они хотят и уже потом действовать? – спросила фея Нэла.

– Мы не знаем их языка, – сказал Мартин. – А они нашего. Пока коммуникаторы с помощью компьютера разберутся что к чему… Слишком долго.

– Да и не наше это дело, – добавил Велга. – Мы их не искали. Идём себе своим курсом, никого не трогаем. А тут – на тебе, дорогу загораживают.

– Бой – это сильно, – промолвил Руди Майер. – Пятеро против одного.

– Ну мы же не знаем, какие у этих пятерых ТТХ, – отозвался Курт Шнайдер. – Может, парочку сожжём, остальные сами разбегутся.

– Вам бы только подраться, – вздохнула Нэла. – Мужчины.

– Не только, – возразил Майер. – Ещё мы любим шнапс и женщин.

– Давайте-ка поговорим с Клёньей, – предложил Мартин. – Пробуем узнать его мнение по данному вопросу. Раз уж он встречался с этими каравос Раво, то должен помнить, на что они способны.

– Дело, – согласился Велга. – Где тут у вас запасные шлемы?

Уже через пятнадцать-двадцать минут общения с Клёньей ситуация значительно прояснилась. Если не вдаваться в подробности, то живой звездолёт донёс до сведения своих хозяев следующее.

Вооружение тех кораблей каравос Раво, с которыми он, Клёнья, около миллиона лет назад имел дело, было довольно мощным. Намного мощнее, чем его нынешнее вооружение. В этом нет ничего странного. Каравос Раво по большому счёту – бандиты. Клёнья же – мирный космический путешественник. Имеющееся на его борту и у него самого оружие, как искусственного происхождения (излучатель-деструктор и две плазменные пушки) так и естественного (при нужде звездолёт мог не только быстро отрастить, к примеру, щупальца, но и активировать на короткое время некий специальный анатомический орган, действующий аналогично психотронному устройству немалой силы) служило исключительно для оборонительных целей. Звездолёт вообще не помнил, чтобы ему хоть раз за свою, по меркам людей, бесконечно длинную жизнь (по меркам самого Клёньи он был ещё довольно молод) пришлось пускать в ход тот же деструктор. Ну, то есть, не ему самому, конечно, а тем, хозяевам, которые на нём летали последними и, собственно, деструктор с плазменными пушками установили. И хотелось бы, чтобы так оставалось и впредь. Потому как если ты стреляешь сам, то будь готов, что в тебя тоже будут стрелять. А шкура у него одна, и он ею почему-то дорожит.

Что же касается скорости и маневренности, то тем кораблям каравос Раво, с которыми Клёнья имел когда-то дело, он мог дать неплохую фору. Этим – не знает. Так что пусть хозяева сами решают, что делать. Но если бы доверили принимать решение ему, то он, Клёнья, поступил бы следующим образом…

– Мне нравится предложение нашего звездолёта, – высказался Велга после того, как они выяснили, что хотели. – Глупо лезть в драку, когда не знаешь силы противника.

– И ещё более глупо в неё лезть, зная его силу, – хмыкнула Нэла.

– А также зная, что драки можно избежать, – добавила Марта.

– По-моему, вы все сговорились, – сказал Дитц.

– У тебя другие предложения, Хельмут? – спросил Александр.

– Нет, – ответил саксонец. – Это я так, из общей вредности, не обращайте внимания. Согласен со всеми. Действуем по плану Клёньи. В любом случае он единственный среди нас профессиональный космонавт.

Пятеро всегда поймают одного. При условии, что скорость и маневренность всех шестерых сравнимы. Правда, есть ещё такая штука, как хитрость и уловка, но тут уж предсказать ничего нельзя, поскольку данные категории с трудом поддаются какой бы то ни было алгоритмизации.

Как раз на то, что его уловка сработает, Клёнья и рассчитывал. Уловка, старая, как мир: притвориться беззащитным и сдавшимся, а потом резко показать зубы и сделать ноги.

Подёргавшись для вида в бесплодных, но весьма убедительных для постороннего взгляда попытках избежать встречи с пятью настырными преследователями, живой звездолёт убрал тягу чуть не до нуля и безвольно завис, якобы в ожидании своей дальнейшей судьбы.

А когда пять чужих кораблей, уверившись в том, что жертва смирилась со своей участью, приблизились на расстояние эффективного выстрела, Клёнья без малейшего предупреждения ударил из деструктора по носу одного, влепил плазменный заряд в скулу второму, врубил полную тягу и сделал вид, что сейчас протаранит на хрен того третьего, который непосредственно загораживает ему путь. Третий сделал вид, что испугался и уступил дорогу, приготовившись сжечь дотла корму наглецу, как только тот её невольно подставит, вырвавшись из сферы окружения.